Рождение ислама сопровождалось насилием и жестокостью, но идеалом Корана были гармония и единение. Само арабское слово «ислам» образовано от того же корня, что и «салам» – «мир». А фундаментальной идеей Корана был таухид, единственность Бога. Мусульманам следовало так организовать свою жизнь, чтобы Бог занимал в ней главенствующее место; когда каждый из них достигнет этого индивидуального единения с Богом, все мусульмане вместе ощутят себя одним целым, которое и есть Бог. В дальнейшем к этому гармоничному состоянию, когда любое действие совершается под эгидой священного, должно было прийти все человеческое общество. Это означало, что каждый мусульманин обязан участвовать в бесконечной борьбе – джихаде – за восстановление всех вещей, какие есть в мире людей и в природе, в том изначально совершенном виде, в каком они были сотворены Богом. Отсюда же следовала недопустимость религиозной розни и сектантства. Мухаммад поначалу считал, что иудеи и христиане принадлежат к одной и той же вере, и испытал тяжелое потрясение, узнав об их ссорах из-за умозрительных вопросов, не имеющих однозначного ответа. Иудеи Ясриба нанесли Мухаммаду крайне болезненный удар, когда не пожелали признать его истинным пророком и закрыли перед мусульманами двери своих домов. Коран поэтому велел мусульманам вернуться к изначальной, чистой религии Авраама, который жил, когда не существовало еще ни Торы, ни Евангелия, а значит, был не иудеем, не христианином, а просто муслимом – человеком, всю жизнь поступавшим согласно воле Бога (Коран 3:65–68). От более дружелюбно настроенных иудеев Мухаммад узнал предание, согласно которому арабы произошли от Измаила – сына Авраама: они тоже могли называть себя детьми Авраама, как евреи и христиане.
Вместе с тем Мухаммад был убежден, что сектантство свойственно далеко не всем иудеям и христианам. Поэтому он, хотя сам воевал с иудеями, предписывал всем своим последователям с уважением относиться к ахль аль-китаб – «людям Писания», тем, кто следовал какому-либо из предыдущих откровений
[57]:
Если вступаете в спор с людьми Писания, то ведите его наилучшим образом. ‹…› Скажите: «Мы уверовали в то, что ниспослано нам и то, что ниспослано вам. Наш Бог и ваш Бог – один, и мы покоряемся только Ему».
(Коран 29:46)
[58]
В Коране раз за разом повторяется мысль о том, что с откровением Мухаммада не утратили силу учения пророков прежних времен – Адама, Ноя, Авраама, Исаака, Измаила, Иова, Моисея, Давида, Соломона, Иисуса Христа (Коран 2:129–132, 35:22, 61:6 и др.). Коран – просто подтверждение и напоминание все той же единственной вести, которую Бог ниспослал всем народам. Тот, кто предпочитает символ веры или свод законов самому Богу, превосходящему любые людские установления, безусловно, является идолопоклонником. Возвращаясь к вере Авраама, мусульмане подчиняли свою жизнь именно Богу, а не религиозному институту, каким бы он ни был.
Представление о том, что религиозные искания человечества едины в своей основе, самым существенным образом повлияло на политику мусульман в отношении Иерусалима. У мусульман существовала собственная священная география, в корне отличная от иудейской и христианской, без знакомого нам по иудаизму противопоставления священного и мирского. Все сущее, поскольку оно происходит от Бога, считалось одинаково благословенным. Умма стремилась к такому равновесию и единству между божественным и человеческим, внешним и внутренним миром, при котором их разграничение утратило бы смысл. В представлении мусульман в мире не существовало ни изначального «зла», ни «демонической» области, постоянно угрожающей «добру». Даже Сатана, верили они, в конце времен получит прощение. Все свято, и надо сделать так, чтобы эта святость раскрылась. Священным было, таким образом, все пространство, и ни одно место не обладало большей святостью, чем другие. Однако вероучение ислама создавалось для реальных людей, а Мухаммад понимал, что людям для сосредоточения нужны символы. И потому с самых первых лет в мусульманстве установился культ трех мест, почитавшихся как священные центры мира.
Первое из этих мест – Мекка. В центре города с древних времен стояла гранитная кубическая постройка, называемая Кааба, – самая чтимая святыня Аравии. Каждый год со всех уголков огромного полуострова сюда сходились арабские племена, как языческие, так и христианские, чтобы принять участие в замысловатых и сложных обрядах паломничества – хаджа. Во времена Мухаммада Кааба служила святилищем набатейского бога Хубала, и ее окружали изваяния другие божеств арабского языческого пантеона, но изначально она могла быть храмом Аллаха – верховного бога. Считалось, что Кааба находится в центре мира, а прямо над ней располагаются небесные врата, так что в этом месте божественное приоткрывает себя, делаясь доступным для земного мира. В одну из стен Каабы вмонтирован Черный камень – метеорит, когда-то упавший с небес и связавший тем самым небо и землю. Как и иродианский Храм в Иерусалиме, святыня в Мекке воплощала полноту бытия, Кааба же представляла самое бытие. Этот куб одновременно символизировал и землю – четыре его угла ориентированы по четырем сторонам света. Паломники семь раз обходили вокруг святыни, двигаясь по ходу солнца размеренным быстрым шагом, – с помощью этого обряда, называемого таваф, они символически переходили от обыденности к чувству сверхъестественной полноты, состраивались с ритмом и движением космоса, обретая верное направление и истинный путь. Круг практически во всех культурах выступает как символ совершенства и вечности, и таваф был медитативным упражнением: кружа около крохотной неподвижной точки вращающейся вселенной, паломники учились находить правильные ориентиры для собственной жизни, определять для себя центр собственного мира и личные ценности. И по сей день паломники, совершавшие таваф вместе с другими мусульманами, рассказывают, что ощутили, как границы их собственного «я» исчезли и они стали одним целым со всеми людьми. На 20 миль вокруг Каабы во все стороны простиралось священное (неприкосновенное, запретное – харам) пространство, охраняющее ее святость. На этой территории воспрещалось любое насилие, и потому она служила убежищем от бесконечной племенной вражды. Аль-Харам был источником расцвета Мекки как торгового города: здесь всегда было спокойно, купцы и менялы могли вести переговоры и заключать сделки, не опасаясь внезапного нападения врагов.
Мухаммад питал искреннюю и глубокую привязанность к Каабе. Он любил молиться в аль-Хараме и читать там Коран, часто совершал таваф. Его привлекала легенда, по всей вероятности, бытовавшая в доисламской Аравии, согласно которой именно на этом месте Адам, первый человек, возвел самое первое на земле святилище Богу. На месте Харама, таким образом, находился сад Эдема, где Бог сотворил Адама, где Адам дал имена животным и все ангелы за это поклонились ему (Коран 2:30–37). Мекка представляла на земле потерянный рай, который можно было на мгновение вернуть, выполнив традиционные обряды этого святого места. Позднее Каабу отстраивали заново Сиф, сын Адама, Ной после Потопа, Авраам и Измаил (Коран 2:125). Окончательный облик святыне придал Кусайя ибн Килаб, объединивший племя курайшитов. Таким образом, Кааба связывала прошлое и настоящее, божественное и земное, внутренний мир человека и окружающую действительность.
