Однако когда Мухаммад наставлял первых мусульман относительно правил молитвы (намаза), он говорил, что, простираясь ниц в знак внутренней покорности (ислам) Богу, следует обращаться лицом не к Каабе, а к Иерусалиму. Кааба была в то время осквернена идолами, и потому мусульманам подобало молиться на духовный центр иудеев и христиан, поклоняющихся единому Богу. Такая кибла (ориентация во время молитвы) знаменовала переход от традиционных племенных верований к изначальной вере человечества, подчеркивая солидарность мусульман с ахль аль-китаб и преемственность религиозной традиции. Затем, в январе 624 г., когда стало понятно, что большинство иудейской общины Ясриба никогда не признает Мухаммада, умма объявила о своей независимости от прежних традиций, и Мухаммад предложил верующим во время молитвы обращать лицо в противоположную сторону – к Мекке. Эта смена киблы считается одним из самых важных религиозных новшеств Мухаммада. Новая кибла символизировала возврат мусульман к исконной вере Авраама, существовавшей до разделения на враждующие секты иудаизма и христианства, и была попыткой отыскать утраченное единство в древнейшей святыне, воздвигнутой первым истинным муслимом – Авраамом. А поскольку Кааба не имела религиозного значения ни в христианстве, ни в иудаизме, мусульмане, обращаясь в ее сторону, молчаливо объявляли, что не поклоняются символам традиционных религий, а служат только самому Богу:
Ты не имеешь никакого отношения к тем, которые раскололи свою религию и разделились на секты. ‹…›
Скажи: «Воистину, мой Господь наставил меня на прямой путь, на правильную религию, веру Ибрахима (Авраама), истинное единобожие. Он не был из числа многобожников».
Скажи: «Воистину, мой намаз и мое жертвоприношение (или поклонение), моя жизнь и моя смерть посвящены Аллаху, Господу миров, у Которого нет сотоварищей».
(Коран 6:159, 161–163)
Изменение киблы служило также утешением для мусульман из Мекки, которые совершили хиджру в Ясриб и теперь жили в изгнании. Молитва лицом к Каабе помогала им преодолеть ощущение оторванности от родины, символически направив свои помыслы к оставленной дома святыне.
После своего триумфального вступления в Мекку в 630 г. Мухаммад немедленно занялся очищением Каабы: он убрал оттуда изваяние Хубала и разбил стоявших вокруг идолов. Спустя два года, незадолго до своей кончины, Мухаммад выполнил древний языческий ритуал хаджа, придав ему новый, монотеистический смысл. Теперь это было символическое воссоздание истории Агари и Измаила, изгнанных Авраамом в пустыню и спасенных там ангелом. Мекка навсегда осталась самым святым местом в мусульманском мире, а Харам сделался символическим выражением мусульманского религиозного опыта. Коран постоянно напоминает правоверным, что, говоря о Боге, необходимо использовать символы – аяты. Аятом называется каждый отдельный стих Корана, и такие образы, как рай или Судный день, – тоже символы, ибо человеческий язык позволяет описать Бога и его деяния лишь при помощи метафор. Поэтому мусульмане обладают навыком символического мышления, и им удавалось увидеть в святости Мекки – первичного священного пространства – отражение всей динамики исламского мировосприятия. Точно так же, как есть лишь один Бог и одна религия, но их проявления многообразны, существует и всего одно святое место – Мекка, – способное проявлять себя во многих местах. Все прочие святые места, которые впоследствии обретал исламский мир, получали свою святость от Мекки, и их можно рассматривать как ответвления этой главной святыни. Космос – это тоже символ, аят Бога, и в явлениях природы нам раскрывается божественное присутствие. Все святилища исламского мира, таким образом, строились по модели Мекки – архетипического символа святости: в этом выражался принцип таухида – святости и единства вселенной.
Одним из самых святых мест ислама после Мекки считался Иерусалим. Мусульмане всегда помнили, что священный город ахль аль-китаб был их первой киблой, тем символом, который помог им осознать ислам как отдельную религию, отринуть языческие традиции предков и искать братьев по вере. Иерусалим, сыгравший центральную роль в этом болезненном процессе отделения, занял особое место в мусульманском духовном ландшафте. Он стал символом присущего исламу ощущения живой преемственности и родства с ахль аль-китаб, – хотели того сами иудеи и христиане или нет. Мусульмане называли Иерусалим мадинат байт аль-макдис, Город Храма. Долгое время он служил духовным центром их предшественников-монотеистов; здесь правили и поклонялись Всевышнему великие пророки Давид и Соломон, а Соломон построил священную мечеть. С Иерусалимом были связаны судьбы других пророков из числа самых святых, в частности Иисуса Христа, которого мусульмане глубоко чтили, хотя и не верили, что он был Богом.
Несколько позже мусульмане могли уже утверждать, что пророк Мухаммад тоже побывал в Иерусалиме, куда Аллах однажды ночью чудесным образом перенес его из Мекки:
Хвала тому, кто перенес ночью Своего раба из мечети неприкосновенной [аль-Масджид аль-Харам] в мечеть отдаленнейшую [аль-Масджид аль-Акса], вокруг которой Мы благословили, чтобы показать ему из Наших знамений [аят]
[59].
(Коран 17:1)
«Мечеть неприкосновенная» – несомненно, Кааба, однако в Коране нет никаких указаний на то, что «мечеть отдаленнейшая» как-то связана с Иерусалимом. Отождествление произошло позднее, возможно, через несколько поколений после Мухаммада, когда этот рассказ приобрел следующий вид. Как-то ночью, примерно в 620 г. – еще до хиджры, когда Мухаммад молился подле Каабы, ангел Джабраил (Гавриил) перенес его в Иерусалим. Они пролетели по ночному небу верхом на крылатом скакуне, именуемом «бурак», и опустились на Храмовую гору. Там их приветствовала огромная толпа пророков – предшественников Мухаммада. А потом Джабраил и Мухаммад поднялись к престолу Аллаха по волшебной лестнице (мирадж), которая начиналась от Храмовой горы и проходила через семь небес. Каждым небом правил один из великих пророков – Адам, Иисус, Иосиф, Енох, Аарон, Моисей и, наконец, Авраам, чьи владения лежали на границе божественной сферы. На седьмом небе Мухаммад получил последнее откровение, которое вывело его за пределы человеческого восприятия. Вознесение Пророка на небеса представляло собой вершину ислама, полное единение с Богом, Творцом, от которого проистекает все сущее. Повествование о ночном путешествии (исра) и вознесении (мирадж) Мухаммада явственно напоминает видения божественного престола у иудейских мистиков. Что еще важнее, оно отражает глубокую убежденность мусульман в существовании преемственности и родства между исламом и предшествующими монотеистическими религиями, а кроме того, объясняет перенос святости Мекки в «отдаленнейшую мечеть» (аль-Масджид аль-Акса) в Иерусалиме: сам Бог установил связь между двумя этими городами.
Однако Иерусалим был лишь третьим по значимости святым местом исламского мира. Вторым считался Ясриб – город первой уммы, или просто «город» – Медина. Приведя в Медину свою малочисленную общину, Мухаммад принес на новое место и святость Мекки, первичного священного пространства. После смерти мусульмане почитали Мухаммада как совершенного человека. Он не был божеством (и многократно предупреждал своих последователей, что не его следует обожествлять, как это делают христиане с Иисусом), но его вера, добродетель и покорность воле Аллаха были столь велики, что он стал кутбом – живым связующим звеном между небесами и земным миром. Так мусульмане соединили древний символизм священного пространства с более поздним по происхождению культом святого человека. Люди, как и места, обладали способностью соединять божественное с обыденным. И Медина как дом Пророка тоже сделалась точкой соприкосновения небес и земли, причем особенно сильной эта связь была на могиле Мухаммада. Медина была святой еще и потому, что именно здесь появилась умма. Потому, в соответствии с принципом таухида, все последующие исламские города и государства разделяли с Мединой ее святость, символизировавшую стремление подчинить всю свою жизнь воле Бога.
