Для Палестины близость к месту расположения центральной власти была большим благом, поскольку способствовала ее культурному и экономическому процветанию. Муавия, около 20 лет правивший в аль-Шаме, успел за это время искренне полюбить Иерусалим. Бывая в Палестине, он взял за правило посещать город, хотя однажды на него там было совершено покушение. Сохранились его хвалебные высказывания о байт аль-макдис, из которых видно, что мусульмане переняли у зимми многие представления, связанные с Иерусалимом. Муавия называл город «местом, где люди соберутся и воскреснут в Судный день», считал, что человек освящается самим фактом проживания здесь, и весь аль-Шам – «земля, избранная Аллахом, куда он приведет лучших из своих слуг». Однажды, проповедуя в Хараме, халиф сказал: «Бог возлюбил пространство между двумя стенами этой мечети больше, чем любое другое место в мире» (Hasson, p. 170). Мусульмане, молившиеся там, находились далеко от Мекки, но могли ощутить ее святость в Иерусалиме.
После смерти Муавии религиозные раздоры в исламской империи снова усилились, поскольку часть ее подданных-мусульман отказалась признать халифом сына Муавии Язида. В 680 г. Хусейн, сын Али и внук Пророка, поднял мятеж против власти Омейядов, но он и горстка его сторонников были безжалостно перебиты воинами Язида после поражения в битве при Кербеле (Ирак). С тех пор шииты, которые считают, что управлять уммой может только прямой наследник Пророка, чтут Кербелу как святыню. Они также продолжают чтить своих имамов – потомков Мухаммада и Али. Каждый имам считался кутбом своего поколения: он служил живым связующим звеном между мусульманами и небом благодаря приобщению к святости Мухаммада, совершенного человека.
Еще одно восстание против Омейядов вспыхнуло в 683 г., когда халифа Язида сразил смертельный недуг: Абдалла ибн аз-Зубайр провозгласил себя халифом и захватил священный город Мекку. Он оставался у власти до 692 г., хотя так и не добился полной поддержки уммы. После смерти Язида Мерван I (684–685) и его сын Абд аль-Малик (685–705) сумели восстановить власть Омейядов в Сирии, Палестине и Египте, а потом и во всей остальной империи. Халиф Абд аль-Малик, обладавший выдающимися талантами государственного деятеля, начал процесс замещения старых административных систем, унаследованных у Византии и Персии, новой арабской. Так образовалась централизованная монархия, основанная на теократическом идеале.
Восстановив в определенной мере мир и спокойствие, Абд аль-Малик получил возможность обратить внимание на Иерусалим, который ему, как и всем Омейядам, был особенно дорог. Он восстановил стены и ворота города, пострадавшие во времена недавних смут, а возле Харама выстроил дворец правителя города. Но главная его заслуга перед Иерусалимом – это, несомненно, Купол Скалы, который халиф заложил в 688 г. У ислама были свои святые места и арабское писание непревзойденной красоты и силы, но не было своих монументальных сооружений. Из-за этого в Иерусалиме, изобиловавшем великолепными церквями, мусульмане чувствовали себя обделенными. Христиане, судя по рассказу паломника Аркульфа, насмешливо относились к скромной деревянной мечети на Хараме, и мусульманам наверняка хотелось доказать им свою способность создавать храмы, убедительно выражающие торжество их религии. Историк и географ Х в. аль-Мукаддаси («Иерусалимец») писал, что в аль-Шаме имелись «прекрасные церкви» и Абд-аль-Малик, «увидав величину и благолепие купола аль-Кумамы, побоялся, как бы этот купол не произвел на мусульман подавляющего впечатления». Потому-то он и «построил для мусульман такую мечеть, которая отвлекла бы их внимание от этих церквей, и сделал ее одним из чудес мира».
Итак, Абд аль-Малик распорядился о новой святыне, которая бы соперничала с церковью Анастасис на Западном холме и небывалой красоты Церковью Вознесения на Масличной горе. Освещенная в ночные часы, эта церковь, по рассказу Аркульфа, сияла так ярко, что представляла незабываемое зрелище, одно из самых примечательных в Иерусалиме. Чтобы мусульманская постройка получилась столь же великолепной, Абд аль-Малик пригласил зодчих и мастеров из Византии; не исключено, что из трех руководителей строительства двое были христиане (Gil, 1992, p. 92). Несмотря на столь весомый вклад зимми, первая великая святыня мусульман со всей определенностью выражала именно исламскую идею.
Для строительства халиф выбрал участок вокруг скального выступа, торчавшего из уцелевшей иродианской мостовой в северной части храмовой платформы. Почему ему пришло в голову почтить эту скалу, не упомянутую ни в Библии, ни в Коране? Позднее мусульмане стали верить, что Мухаммад вознесся с нее на небеса после своего Ночного путешествия и молился в маленькой пещере под ней. Однако в 688 г. это событие еще не связывали именно с Иерусалимом. Захоти халиф увековечить мирадж Пророка, он непременно велел бы высечь внутри святыни соответствующий текст из Корана, а он ничего подобного не сделал. Мы не знаем, откуда происходит поклонение той Скале. Пилигрим из Бордо, как мы помним, писал, что иудеи возливают елей на «пробитый камень» на Храмовой горе, однако нельзя уверенно отождествить этот камень со Скалой. В Мишне, текст которой восходит ко II в., говорится об Эвен Штия – краеугольном камне мироздания, который в дни Давида и Соломона помещался возле Ковчега Завета. Но раввины не пишут, был ли этот камень все еще на месте в иродианском Храме, и не отождествляют его со Скалой на опустошенной Храмовой горе. По-видимиму, иудеи, а вслед за ними и мусульмане, считали (по мнению большинства современных исследователей – ошибочно), что Скала отмечает место, где находилась Святая Святых (Mazar, p. 98). Если так, то они, естественно, должны были видеть в Скале «пуп земли», место, всегда дававшее доступ к небесам. После постройки Купола Скалы и иудеи, и мусульмане создали об этой Скале легенды, так что мусульманская святыня, вероятно, подстегнула воображение евреев. И те и другие пришли к представлению о Скале как об основании Храма, центре мира, входе в сад Эдема и источнике плодородия – словом, связали ее со всеми традиционными для монотеистических религий атрибутами священного места. С самых первых дней мусульмане чувствовали, что посещение новой святыни возвращает их к изначальной гармонии рая.
Недавно в ученых кругах было высказано предположение, что Абд аль-Малик не выбирал место для святыни. При персах евреи начали восстанавливать Храм, а когда Ираклий отвоевал Иерусалим обратно, он задумал выстроить на Храмовой горе восьмигранную церковь в ознаменование победы христиан над Персией и иудаизмом. Осуществлению плана помешало арабское завоевание, но византийцы успели заложить фундамент церкви – им-то и воспользовался Абд аль-Малик в 688 г. для Купола Скалы (Peters, 1983; Ben Dov, p. 57). Эта довольно спорная гипотеза призвана объяснить загадку сооружения, в определенном смысле уникального для исламского мира. Купол Скалы – не мечеть. В нем отсутствует стена киблы, обращенная в сторону Мекки, и мало места для молитвы. Центр помещения занимает Скала, а вокруг нее устроены два круговых прохода, образованные сорока колоннами. Это святилище, реликварий, что для Иерусалима вовсе не необычно, – со всех сторон от исламской святыни находились знаменитые христианские церкви, точно так же заключавшие в себе камни и пещеры. Ротонда Анастасис была возведена вокруг погребальной пещеры Иисуса, Мартириум Константина – вокруг камня Голгофы, церковь Рождества в Вифлееме – вокруг пещеры, где родился Иисус, а церковь Вознесения – вокруг камня с отпечатком ноги Спасителя. Все они посвящались событиям, связанным с вочеловечением Бога. Теперь же над Храмовой горой поднялось, соперничая с ними, великолепное новое сооружение Абд аль-Малика.
