Аль-Дизбири немедленно приступил к реставрации Купола Скалы, к чему его побуждал халиф аз-Захир, в особенности заинтересованный в Хараме. Установленные тогда деревянные балки поддерживают купол до сих пор. Но затем Иерусалим опять постигло стихийное бедствие – 5 декабря 1033 г. на Палестину обрушилось мощнейшее землетрясение. По счастью, оно произошло перед заходом солнца, поэтому большинство людей находилось вне дома. Много дней горожане не решались зайти под крышу и жили в палатках в окрестных холмах. Потребовалась новая программа строительства, поскольку теперь нуждались в ремонте мощные подпорные стены Харама. Кроме того, халиф аз-Захир распорядился начать строительство новой городской стены – этот проект был завершен лишь при жизни следующего поколения. Серьезно пострадала и мечеть Аль-Акса – с северной стороны обрушились все ее 15 нефов. К работам приступили немедленно, и уже в 1047 г. посетивший Иерусалим персидский поэт и путешественник Назир-и-Хосров (Насир-и Хусрау) застал новую мечеть полностью готовой. Теперь она была значительно ýже, чем прежде, – 15 разрушенных нефов заменили одним большим, с семью арками. Насир с восхищением писал об узорчатых коврах, плитах пола из разноцветного мрамора и 280 мраморных колоннах, изысканных мозаиках из стекла, покрытого эмалью.
В целом к середине XI в. Иерусалим, по-видимому, вполне восстановился. По оценке Насира в городе проживало около 20 000 семейств, что соответствует общей численности населения приблизительно в 100 000. Большое впечатление на путешественника произвели высокие здания и прекрасно устроенные базары. В городе работало много ремесленников, каждый цех занимал особый ряд, товары имелись в изобилии и были дешевы. Насир упоминает большую больницу, на которую делались щедрые пожертвования, – при ней велось также обучение медицине, – и две суфийские обители поблизости от мечети, где суфии и жили, и молились. Одна из суфийских общин устроила молельню в крытой галерее подле северной стены Харама. Путешественник, предаваясь благочестивым размышлениям, бродил среди святилищ и молелен Харама и в разных местах вызывал в своем воображении молитвы и духовные искания пророков. Он представлял себе, как Пророк Мухаммад молился у Скалы перед мираджем и коснулся рукой камня, а скала поднялась навстречу ему, образовав под своим подножьем пещеру. Другие пророки тоже много значили для Насира: у ворот Покаяния он обратился мыслями к царю Давиду и молился Аллаху, прося помощи в освобождении от непокорности. Он также совершил намаз у «Колыбели Иисуса». Мусульмане, подобно христианам, находили в святых местах следы физического присутствия пророков и выдающихся людей: Насир рассматривал след пальцев на камне колонны, за которую, как считалось, схватилась Мария, когда разрешилась от бремени, и – правда, с некоторым сомнением – сообщил, что на самой Скале видны следы босых ног, оставленные, по утверждению молвы, Авраамом и Исааком.
Насир смог посетить и восстановленную церковь Воскресения, строительство которой завершилось в 1048 г.; средства на этот проект выделил византийский император Константин IX Мономах. Церковь восхитила путешественника своей красотой, и он, непривычный к фигуративной живописи в местах поклонения, был совершенно очарован иконами и мозаиками, изображавшими Иисуса, пророков и Страшный Суд. Новое здание существенно отличалось от прежнего, возведенного при Константине Великом. Попытки восстановить Мартириум не предпринимались, на месте бывшей базилики валялись груды камней, обломки колонн и куски кладки. Строители возвели церковь вокруг Гроба Господня на уцелевших остатках ротонды, которую слуги аль-Хакима не сумели разрушить до конца, и при этом видоизменили прежний римский мавзолей, добавив к нему верхний ярус и апсиду, соединенную с ротондой величественной аркой (см. схему). Всегда существовавший двор перед церковью расширили, так что он теперь захватывал остатки камня Голгофы, которые находились в его юго-восточном углу; позади Голгофы располагалась часовня Адама. К старому крылу баптистерия были пристроены новые часовни, посвященные святому Иоанну, Троице и святому Иакову, а со стороны Голгофы имелись часовни, посвященные различным эпизодам Страстей Господних.
Насир не ощущал неловкости при посещении новой церкви. Он беспрепятственно вошел внутрь и, очевидно, чувствовал себя как дома среди изображений знакомых пророков, таких как Авраам, Исаак, Иаков и Иисус. Но сами христиане не могли позабыть бед и несчастий предыдущего столетия и по-прежнему воспринимали свое положение как весьма шаткое. В 1055 г., когда строились новые стены Иерусалима, градоначальник потребовал, чтобы христианская община оплатила участок стены в своей части города. Не имея возможности собрать нужную сумму самостоятельно, христиане обратились за помощью к Константину IX, который с радостью ухватился за возможность вмешаться в жизнь Святого города. Последовали переговоры с халифом, и было решено, что Константин выделит деньги на строительство стены при условии, что в этой части Иерусалима будут проживать только христиане. В результате в 1063 г. у христиан Иерусалима появился собственный квартал, закрытый для иноверцев. С наружной стороны его окружала городская стена, начиная от Цитадели при западных воротах и заканчивая северными городскими воротами. Внутри города граница проходила по старой Кардо Максимус до пересечения с городской стеной возле Цитадели. Теперь благодаря Константину IX «четвертая часть Иерусалима не имела иного судьи или господина, кроме Патриарха» (Вильгельм Тирский IX: 18), так что у Византии образовалось нечто вроде протектората – христианский анклав, отделенный от мусульманского города и поддерживаемый иностранной державой. Примерно в то же время в квартале, который стал называться «патриаршим», итальянцы, приехавшие из Амальфи, выстроили на месте странноприимного дома Карла Великого больницу Святого Иоанна Милостивого. Народы Западной Европы вновь пытались вырваться из хаоса Темных веков, и купцы из итальянских городов начали торговать с Востоком. Амальфийцы, сделавшиеся главными торговыми посредниками Фатимидов, легко добились у халифа разрешения на строительство в Иерусалиме итальянского монастыря бенедиктинцев, который принимал на постой паломников из их родного города.
Также в Иерусалиме появилась армянская община. Армяне, как и европейцы, начиная с IV в. регулярно совершали паломничества в Святой город, и многие оставались там, становясь монахами или аскетами. В описываемое время армяне приобрели церковь на горе Сион. Она была построена грузинским монахом Прохором в 1030-х гг., когда он строил монастырь Креста за пределами города. Сорока годами позже армяне купили эту церковь у грузин и превратили в свою кафедральную. Она была посвящена cвятому Иакову – по-армянски Сурб Акоп. В капелле церкви хранилась ее главная реликвия – голова апостола Иакова, обезглавленного в Иерусалиме приблизительно в 42 г. н. э. Под главным алтарем находилась гробница Иакова Праведного, первого «епископа» Иерусалима, почитание которого у христиан издавна связывалось с горой Сион. Обосновавшись, армянские монахи начали постепенно обустраивать обитель для своего патриарха и членов братства Святого Иакова, объединявшего священников, епископов и дьяконов. На протяжении следующих веков армянские патриархи терпеливо приобретали соседние участки земли и дома, присоединяя их к своему монастырю, и по прошествии некоторого времени в руках у армянской общины оказалась компактная территория в юго-западной части города. Если армянские пилигримы изъявляли желание поселиться в Иерусалиме, им выделяли дом в Армянском квартале, и они делались частью светской армянской общины, которая поддерживала и опекала монастырскую братию. Иерусалимские армяне называли себя кахакаци («граждане») и считали этот город родным. У них была своя приходская церковь – часовня Святых Архангелов (Србоц Хрештакапетац) в середине монастырской территории – считалось, что она находится на месте дома Анны – священника, который вместе с Каиафой предал Иисуса на смерть. Постепенно кахакаци образовали отдельную значимую общину. Армяне были монофизитами, но, в отличие от латинян-католиков и греков-православных, не принимали неофитов и благодаря этому сохраняли этническую обособленность. К концу XIX в. армянская община Иерусалима насчитывала около 1000 человек, а принадлежавший ей квартал занимал десятую часть всей территории города.
