Известен исторический анекдот о том, что однажды ночью неистощимый на выдумки Александр Жемчужников в мундире флигель-адъютанта объехал всех наиболее значительных архитекторов Петербурга с приказанием наутро явиться во дворец ввиду того, что провалился Исаакиевский собор.
Так вот, Исаакий, который строился без малого сорок лет, потом столько же, если не больше, ремонтировался и обновлялся. Причем ремонт производился не на церковные средства, а на деньги, особо отпускаемые из царской казны. И в затратах тут не скупились. Тогда и родилось неожиданное пророчество. Крепость российского престола, долговечность монархии и процветание дома Романовых будут столь долгими, сколько простоят строительные леса вокруг Исаакиевского собора. Казалось, что ремонт собора будет продолжаться вечно. Более того, в городе распространились слухи, что состояние постоянного ремонта специально поддерживается царским двором. Но в 1916 году неожиданно для всех ремонт прекратился. Строительные леса начали разбирать и окончательно сняли чуть ли не накануне Февральской революции и отречения Николая II от престола.
Этот мистический сюжет получил продолжение. В 1970 году вокруг собора Воскресения Христова, или Спаса-на-Крови, как его называют в народе, на канале Грибоедова установили строительные леса. Началась реставрация храма. В те годы в соборе предполагалось открыть музей керамики. Как обычно, реставрация затянулась. Сначала на пять лет. Потом – на десять. На пятнадцать. Казалось, ремонт никогда не закончится. К строительным лесам вокруг собора привыкли. Они стали достопримечательностью Ленинграда. Их непременно показывали иностранным туристам. Они попали в стихи и песни. Наконец, как и много лет назад, в городском фольклоре появились пророчества. На этот раз заговорили о прочности советской власти. Будто бы быть ей до тех пор, пока стоят леса вокруг Спаса-на-Крови.
Леса с фасадов храма Воскресения Христова сняли в 1991 году, почти перед самыми августовскими событиями в Москве…
Жертвы Марсова поля
Во времена Петра I на левом берегу Невы лежала обширная пустошь, которая называлась Потешным полем. На нем устраивались воинские смотры и увеселительные гулянья с запуском шутих и фейерверками. После смерти Петра поле стали именовать Царицыным лугом, поскольку в его южной части был построен дворец Екатерины I. С начала XIX века Царицын луг превратился в традиционное место парадов и смотров. Тогда же за ним закрепилось и новое название – Марсово поле.
Одно из первых упоминаний о том, что Марсово поле – место нехорошее, относится еще ко временам Екатерины I. Из записок современников известно, что перед сном императрица любила послушать рассказы старух о давних временах. Однажды во дворец доставили чухонку, знавшую немало старинных преданий. Екатерина приготовилась внимать. А старуха, от волнения забыв, что в присутствии императрицы запрещено рассказывать о страшном, пустилась молоть про ужасы Царицына луга, раскинувшегося прямо напротив дворца.
– Тут, матушка-государыня, на лугу-то энтом, издавна вся нечисть водная обретается. Как полнолуние, они так и лезут, так и лезут на берег. Утопленники синие, русалки скользкие, а то, бывает, и сам водяной в лунном свете погреться выползет, – скрипела чухонка.
– Вот дура старая, до смерти напугала, – сказала Екатерина I и приказала гнать рассказчицу в шею. Тем же вечером она покинула дворец на Царицыном лугу и больше никогда в нем не появлялась.
Осенью 1905 года в Петербурге случилось загадочное происшествие, добавившее недоброй славы Марсову полю. В одну из ночей по Миллионной улице следовал жандармский наряд, приближаясь к Марсову полю. Несколько фонарей тускло светили на его окраине, дальше простиралась непроглядная тьма. Как вдруг до слуха жандармов донеслись странные звуки, словно по земле хлестали чем-то большим и влажным. Они раздавались откуда-то из глубины поля. Прошелестел порыв ветра и принес из темноты могильный холод, запах тины и вкрадчивый девичий смех. Лошади жандармов испуганно захрапели.
В наряде кроме унтер-офицера были только двое новобранцев, которых непонятные звуки изрядно напугали. Приказав подчиненным оставаться на месте, старший наряда смело направил лошадь во мрак. Затем в ночи послышался отчаянный крик и удаляющийся конский топот.
Утром дворники поймали на Невском проспекте лошадь со сбитым под брюхо седлом, а на Марсовом поле была обнаружена помятая жандармская фуражка со следами непонятного вещества, напоминающего рыбью слизь. Унтер-офицер бесследно исчез, но искали его недолго. В городе начались массовые беспорядки, и о нем позабыли.
В феврале 1917 года в Петрограде произошло следующее. В уличных столкновениях с полицией погибло немало народу. Убитых было решено похоронить на Дворцовой площади. «Это будет как символ крушения того места, где сидела гидра дома Романовых», – написали «Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов». Против подобной затеи выступил Максим Горький и группа деятелей культуры, предложив использовать для захоронения территорию Марсова поля. Предложение творческой интеллигенции было принято.
23 марта состоялись похороны жертв Февральской революции. Под пламенные речи и звуки Марсельезы в братскую могилу на Марсовом поле было опущено 180 гробов, обтянутых красной материей. По проекту архитектора Льва Руднева началось сооружение грандиозного гранитного надгробия в виде ступенчатого четырехугольника с четырьмя широкими проходами. На строительство памятника ушло несколько лет.
Тем временем на Марсовом поле появлялись новые захоронения. Это были могилы убитых большевиков Моисея Володарского, Моисея Урицкого, Семена Нахимсона, Рудольфа Сиверса, известных большевиков, погибших на фронтах Гражданской войны и многих других. При Петросовете была даже создана специальная комиссия, занимавшаяся подбором мертвых товарищей, достойных быть погребенными на этом почетном месте. Похороны на Марсовом поле продолжались до 1933 года. Последним, кого похоронили здесь, был «сгоревший на работе» секретарь Ленинградского горкома ВКП (б) Иван Газа. После этого кладбище объявили историческим памятником.
Еще после захоронения жертв революции 1917 года Марсову полю, и без того неухоженному и мрачному, тяжелая глыба надгробья придала по-настоящему зловещий вид. Обыватели старались не появляться там в поздний час, а тот, кто не страшился ходить через поле ночью, считался отчаянным человеком.
К началу 1930-х годов власти города привели территорию мемориального кладбища в надлежащий порядок: разбили газоны и цветники, посадили кусты и деревья, установили фонари и скамейки. Ленинградцы гордились мемориалом и смеялись над страхами, связанными с этим местом, утверждая, что эти вредоносные слухи распускают темные бабки и попы.
Между тем в мае 1936 года в психиатрическое отделение больницы им. Фореля был доставлен рабочий Патрубков. Карета «скорой помощи» забрала его прямо с территории Марсова поля, где он в одночасье потерял рассудок. Случилось это так. После работы Патрубков купил в магазине четвертинку водки, а по дороге домой решил свернуть в тихое место и «оприходовать» ее. Вечерело, когда он расположился на скамейке близ памятника павшим борцам. Вокруг было пустынно, лишь на дальней аллее маршировала группа допризывников. Патрубков отхлебнул из бутылки, занюхал рукавом, крякнул от удовольствия и с изумлением обнаружил стоящего рядом с ним маленького мальчика. Рабочий со страхом обратил внимание на запавшие, тусклые глаза, опухшее, синеватое лицо мальчика и почувствовал исходящий от него тошнотворный запах. Патрубков попытался отпихнуть мальчишку, но тот… распахнул огромный рот, цапнул мозолистую руку пролетария гнилыми зубами и осыпался на землю кучкой зловонного праха.
