– Теперь пойдем, Гудрид. Я больше не вижу этой толпы.
Мертвецы исчезли, в том числе и Гардар, который, как показалось Сигрид, держал в руке кнут и пытался хлестать и подгонять им остальных.
Затем женщины вернулись домой, и еще до наступления утра Сигрид умерла. Для ее погребения подготовили гроб.
В тот же самый день мужчины собирались на ловлю рыбы, и Торстейн видел, как они шли к морю. Уже в сумерках он решил спуститься на берег, чтобы посмотреть на улов. Но вскоре за ним прислал Торстейн Эйриксон, который просил его вернуться домой, потому что там творились странные вещи: мертвая хозяйка дома пыталась встать со своего ложа. Когда же Торстейн вошел в дом, она продолжала двигаться к краю кровати. Торстейн ухватил ее за руки и положил ей на грудь боевой топор.
Ближе к ночи Торстейн Эйриксон тоже умер. Другой Торстейн сказал Гудрид, чтобы та ложилась спать, пообещав ей, что он сам будет бодрствовать всю ночь над телами усопших. Так она и поступила и вскоре уже спала. Но спустя какое-то время Торстейн, ее умерший муж, поднялся и сказал, что хочет поговорить с Гудрид:
– Господь даровал мне этот час ради отпущения грехов и ради улучшения моего положения.
Торстейн отправился к Гудрид и разбудил ее, предложив ей перекреститься и молить Господа о помощи.
– Торстейн Эйриксон сказал мне, что хочет видеть тебя, но ты сама должна решать, как тебе поступить. Я же не вправе советовать тебе что-либо.
– Может быть так, – ответила она, – что это удивительное происшествие никогда не изгладится из моего сердца. И все же я верю, что Господь охранит меня. С Божьей помощью я рискну поговорить с ним. Мне кажется, что у меня просто нет выбора – во всяком случае, если я не хочу, чтобы он и в дальнейшем преследовал меня.
И вот Гудрид направилась к своему Торстейну, и при взгляде на него показалось ей, что он плачет. Что-то он тихо прошептал ей на ухо, так что лишь одна она услышала эти слова. Но вот что он сказал [Х. добавляет: так, что слышал каждый]:
– Лишь те люди будут воистину благословенны, кто будет неустанно блюсти свою веру – им уготованы спасение и милость Господа. Однако лишь немногие из находящихся здесь могут похвастаться подлинным благочестием. Плох также тот обычай, согласно которому людей, принявших христианство, хоронят здесь, в Гренландии, в неосвященной [557. освященной] земле, отслужив над ними лишь краткую службу. Я хочу, чтобы меня и всех, кто умер здесь, похоронили в церковной земле. Но тело Гардара необходимо как можно быстрее предать огню, так как именно он стал причиной всех тех потусторонних явлений, что случились здесь в эту зиму.
Затем он говорил с Гудрид о ней самой, предрекая ей счастливое будущее. Он также предостерег ее от брака с гренландцем и настоятельно просил передать их деньги церкви или раздать их бедным. Затем он откинулся на свое ложе и на этот раз замолчал навсегда.
В Гренландии со времен прихода туда христианства существовал обычай, согласно которому людей хоронили на тех же фермах, где они и умерли, в неосвященной [557. освященной] земле. В эту землю втыкали кол, проходящий через грудь [Х. добавляет: умершего], со временем же, когда в этих местах оказывались священнослужители, кол этот вынимали, на его место лили святую воду, а над усопшим проводили церковную службу. Считалось, что даже такое запоздалое освящение должно было пойти на пользу умершему.
Тела [Х. добавляет: Торстейна Эйриксона и остальных] были перенесены в церковь в Эйриксфьорде, и там священники отслужили над ними заупокойные службы. Позже Торстейн умер, и все его состояние перешло к Гудрид. Эйрик взял ее к себе в дом и в дальнейшем заботился как о ней, так и о ее имуществе.
V
Жил в то время на севере Исландии, в Скагафьорде (теперь это место называется Стад), человек по имени Торфинн Карлсефни, сын Торда Лошадиноголового. Он был человеком хорошего рода и очень богатым. Мать его звали Торунн. Торфинн торговал с другими странами и заслужил славу хорошего купца. Однажды летом Карлсефни стал снаряжать свой корабль, готовясь плыть в Гренландию. Вместе с ним решил плыть Снорри Торбрандссон из Альптафьорда, всего же на борту их корабля было сорок человек. В то же самое лето собрались плыть в Гренландию Бьярни Гримольфссон из Брейдафьорда и Торхалл Гамласон из Восточных фьордов, и у них на корабле тоже было сорок моряков.
Вскоре оба эти корабля вышли в море. Неизвестно, сколько времени они провели в плавании, однако осенью оба корабля достигли Эйриксфьорда. Эйрик и другие поселенцы сразу же прискакали к кораблям, и началась активная купля-продажа. Шкиперы пригласили Эйрика [557. Гудрид] выбрать себе из привезенных товаров то, что ему понравится больше всего. Эйрик же в свою очередь проявил не меньшее благородство, пригласив команды обоих кораблей провести эту зиму в его доме в Браттахлиде. Купцы приняли его предложение и отправились вместе с ним в путь. Товары их также были переправлены в Браттахлид, где не было недостатка в надежных складах. [Х. добавляет: не было там недостатка и в прочих необходимых вещах.] Так что зимовка эта сложилась для купцов очень удачно.
Но по мере того как приближались святки, Эйрик становился все более и более мрачным. И однажды Карлсефни решился поговорить с ним об этом.
– Не случилось ли чего-нибудь, Эйрик? Ты сейчас кажешься куда задумчивее, чем ты был прежде. Ты принял нас с таким гостеприимством, что мы чувствуем себя обязанными отплатить тебе за столь радушный прием. Поведай же мне, что заставляет тебя печалиться?
– Я давно не принимал у себя столь любезных и добросердечных людей, как вы, – ответил ему Эйрик. – И ваше обращение со мной было выше всяких похвал. [Х. Печалит меня лишь то, что, когда вы попадете в другие земли, повсюду станет известно о том, что нигде еще вам не довелось так бедно отмечать святки, как здесь, в Гренландии, когда хозяином вашим был Эйрик Рыжий из Браттахлида.]
– Мы не допустим, чтобы это произошло, – успокоил его Карлсефни. – На борту наших кораблей есть солод, мука и зерно, и ты можешь взять все, что тебе необходимо, чтобы устроить такой праздник, который бы полностью отвечал твоим представлениям о гостеприимстве.
Эйрик принял его предложение, и святки в его доме были отмечены с такой пышностью и великолепием, что людям оставалось лишь дивиться, глядя на такую роскошь. [Х. добавляет: в столь бедной стране.]
После святок Карлсефни попросил у Эйрика руки Гудрид, поскольку считал, что именно Эйрик вправе решать этот вопрос. Сама же Гудрид представлялась ему не только красивой, но и очень достойной женщиной. Эйрик весьма благосклонно отнесся к предложению Карлсефни, так как Гудрид, без сомнения, заслуживала хорошего мужа. И если она выйдет замуж за Карлсефни, то тем самым, очевидно, исполнит свое предназначение. Эйрик также отметил, что о Карлсефни ему не довелось слышать ничего, кроме хорошего. Итак, предложение это было передано Гудрид. Она же сказала, что предоставляет решение этого вопроса самому Эйрику, так что вскоре последовало объявление об их помолвке, а затем в Браттахлиде прошли свадебные торжества. В ту зиму в доме Эйрика устраивалось немало приемов и вечеринок – с настольными играми, беседами и прочими развлечениями, призванными повеселить домашних и привести их в хорошее расположение духа.
