– А что случилось?
– Там, на улице, только что произошло убийство.
– Кто же сделал это? – поинтересовался епископ. – И кто стал жертвой?
На это Бранд заявил, что лучше всего ему сможет рассказать об этом тот человек, что сидит возле него.
– Эйнар, – спросил епископ, – ты убил Озура?
– Совершенно верно, – ответил Эйнар.
– Такие поступки заслуживают самого серьезного порицания, – заметил епископ, – но твоему поступку все-таки есть некоторое оправдание.
Бранд предложил омыть тело и прочесть над ним молитвы, на что епископ заявил, что у них еще будет достаточно времени для этого. Все расселись за столы, продолжая прерванную беседу, а епископ отправил людей отпевать тело убитого только после того, как Эйнар стал настаивать на этом, заметив, что все должно быть сделано так, как того требует обычай. Епископ же заявил, что, по его мнению, вообще не стоило бы хоронить Озура по церковному обычаю.
– Но раз уж ты так просишь, то его похоронят здесь – в церкви, у которой нет постоянного священника.
И он даже не захотел послать туда священника, пока тело не омыли и не положили на стол.
– Ситуация сложилась крайне неприятная, – заметил Эйнар, – и не в последнюю очередь благодаря вашим измышлениям. Теперь в это дело оказалось замешано немало горячих людей, так что вскоре нас ожидают серьезные проблемы.
На это епископ заявил, что он надеется, что они смогут противостоять любым нападениям извне. Он же, со своей стороны, готов предоставить свою помощь в решении этой проблемы – во всяком случае до тех пор, пока ее не взялись решать при помощи силы.
III
Вскоре известие об убийстве Озура дошло и до норвежских купцов.
– Я был прав, – сказал Кетиль Кальфсон, – когда утверждал, что его поступок будет стоить ему головы.
Был среди них и родственник Озура по имени Симон – большой сильный мужчина. И Кетиль сказал, что Симон поступит совершенно правильно, если решит отомстить за убийство своего родича. Симон заявил, что именно так он и намерен поступить.
Кетиль подготовил свой корабль, а затем направил людей к шкиперу Кольбейну сообщить ему последние новости.
– Сообщите ему также, что я намерен преследовать Эйнара судебным порядком, так как я знаю гренландский закон и готов иметь дело с этими людьми. Если же дело дойдет до беспорядков, то у нас здесь достаточно людей, чтобы защитить себя.
Симон также отправился на встречу с Кольбейном и рассказал ему об убийстве, а также о том, что Кетиль предлагает им объединить силы с норвежцами, живущими в Западном поселении, а потом всем вместе отправиться на гренландский тинг.
На это Кольбейн ответил, что если сможет, то обязательно придет, так как ему хотелось бы разъяснить гренландцам, что они не могут безнаказанно убивать людей с их [то есть норвежских] кораблей. Кетиль же взялся вести эту тяжбу от лица Симона и отправился на суд с большим количеством людей, передав купцам, чтобы они следовали за ним. Как только Кольбейн получил это послание, он немедленно собрал своих людей и приказал им отправляться вместе с ним на тинг. Кольбейн объяснил им, что при наличии подобной силы гренландцы вряд ли посмеют покуситься на их права. И вот Кольбейн с Кетилем объединились и стали действовать сообща, и каждый из них был таким человеком, с которым нельзя было не считаться. Они отправились в путь на своих кораблях, и хотя на море поднялось сильное волнение, они продолжали двигаться вперед. Их сопровождало большое количество вооруженных людей (хотя и не так много, как они ожидали). И вот все они прибыли на тинг.
Прибыл туда и Сокки Торисон. Человек он был умный и рассудительный, и его нередко выбирали третейским судьей в различного рода тяжбах. Он отправился к Кольбейну и Кетилю и сказал им, что хочет искупить вину своего сына.
– Я хочу предоставить себя в качестве посредника между вами, – заявил он. – И хотя меня связывают крепкие узы с моим сыном Эйнаром, я обещаю вести это дело так, что никто из вас не почувствует себя обиженным.
Кетиль сказал, что они хотели бы довести это дело до конца. Однако он не отверг окончательно предложения Сокки.
– Но с нами обращались просто чудовищно, – добавил он, – а мы еще никому не позволяли безнаказанно нарушать наши права.
Сокки же на это заметил, что вряд ли им улыбнется удача, если дело дойдет до битвы, учитывая неравные силы двух сторон.
Купцы отправились в суд, и Кетиль подал свою жалобу на Эйнара. Эйнар сказал:
– Если они одолеют нас в этом деле, вскоре это станет известно повсюду.
Тогда он пришел в суд и распустил его, так что купцы снова не смогли решить свой вопрос.
– Мое предложение все еще остается в силе, – сказал Сокки. – Я могу выступить третейским судьей в вашем деле.
Но Кетиль сказал, что никакое вознаграждение не поможет решить этот вопрос, поскольку к нему теперь прибавилось и нынешнее беззаконие Эйнара. На этом они и расстались.
Что же касается купцов из Западного поселения, то они не смогли попасть на тинг по той простой причине, что к тому моменту, когда они уже готовы были отплыть, с моря подул сильный встречный ветер. Но в середине лета решено было провести в Эйде третейский суд, и тогда купцы приплыли из Западного поселения к некоему мысу, где все норвежцы собрались вместе, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Кольбейн поклялся, что они не стали бы и говорить с гренландцами о выкупе, если бы в то время смогли все вместе прийти в суд.
– Но сейчас, я полагаю, нам лучше прийти на эту встречу, захватив с собой всех своих людей.
И вот как они поступили: они отправились в путь и спрятались в одном укромном заливе неподалеку от епископского дома.
Случилось же так, что, когда в церкви начали звонить к обедне, в то же время прибыл и Эйнар Соккасон. Купцы, услышав это, начали говорить о том, какими почестями встречают здесь Эйнара, даже звонят в его честь в колокола.
– Это просто невероятно, – заявили они, придя в сильнейшее негодование.
Но Кольбейн сказал им:
– Не переживайте из-за этого, потому что вполне вероятно, что еще до наступления вечера этот звон может обернуться для него погребальным звоном.
И вот Эйнар и его люди пришли в условленное место и уселись на скамье. Сокки начал доставать всевозможные ценные вещи и предметы, которые должны были служить выкупом за убитого. Кетиль сказал:
– Я хочу, чтобы мы с Хермундом Кодрансоном оценили эти вещи.
– Хорошо, – ответил на это Сокки.
В то время как назначалась цена вещей, родственник Озура Симон бродил вокруг с мрачным и недовольным лицом. И вот, когда дело дошло до старинной кольчуги, Симон воскликнул:
– Какое оскорбление – предлагать эту рухлядь за такого человека, как Озур!
