— Да! Ты сделал меня несчастной! — призналась я. И расплакалась, не в силах удержаться и скрыть свои истинные чувства. — Я любила тебя, мы поклялись друг другу, а для тебя все это оказалось пустым звуком.
— Человек никогда не должен клясться в вечной преданности, даже красивейшим из женщин, — сказал он, наматывая на палец выбившуюся прядь моих волос. Он обезоруживающе посмотрел мне в глаза. — Мне кажется, мы оба это поняли… ведь так?
— Нет, не так! — выкрикнула я и покачала головой. — Нет, не каждый человек не должен клясться. А именно ты! Тебе не стоило давать клятв в вечной верности.
Он вздохнул:
— Наверное, ты права. Дело во мне. Единственное, что я знаю точно: если бы я мог изменить себя ради другого человека — это была бы ты. Я так тебя любил. Но… помнишь, что я однажды тебе сказал? Человек не волен изменить свою природу.
— А ты действительно хотел измениться? — поинтересовалась я, вглядываясь в его глаза. — Или это всего лишь уловка?
— Уловка? Как ты можешь меня в таком обвинять? Я больше всего хотел стать для тебя достойным супругом. — Он разозлился. — Меня с презрением отверг твой отец. Заставил почувствовать себя недостойным. Ничтожеством.
Сердце мое, которое он разбивал уже сотню раз, сейчас защемило за него. Я обхватила руками когда-то любимое лицо.
— А если бы отец не отослал меня в монастырь? — спросила я, пытаясь понять. — Если бы ты никогда не встретил Марину?
— Если, если, если — одни «если», Катерина, — воскликнул он, отворачиваясь. — Думать обо всех этих проклятых «если» — только усугублять наши беды.
Я молчала. Он не хотел ворошить прошлое, как и не хотел шагать со мною в будущее. Остались только эти скоротечные мгновения. По щекам моим покатились слезы — горячие, жалящие.
— Не плачь, ангел мой, — молил он с грустной улыбкой. — Я пришел сюда не для того, чтобы тебя расстраивать. Пришел, чтобы передать тебе вот это.
Он достал из кармана брюк маленькую толстую книжечку.
— Это экземпляр книги Данте «Ад». Помнишь те стихи, которые я переписал для тебя в ту ночь, когда ты покидала Венецию?
— Конечно, помню, — ответила я, вытирая слезы.
— Здесь все произведение целиком. Я хочу, чтобы это было у тебя. — Он протянул мне книгу. Кожаная обложка была потертая и мягкая, пергаментные страницы были тонкие, как луковая шелуха. — Данте учит нас, что жизнь — это путешествие: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины»
[73]. Свою жизнь, Катерина, я промотал. И по пути потерял и тебя. Но я тебя никогда не забуду.
Я прижала драгоценный подарок к груди.
— И я тебя, — эхом отозвалась я.
Холодное оранжевое солнце садилось в море, а черные ветки над нами дрожали на фоне чернеющего неба.
— Прощай, мой ангел, — произнес он, в последний раз склонившись и целуя мне руку. — Моя единственная супруга.
Глава 88
Венеция, 1774 год
— И вы больше с ним не встречались? — допытывалась Леда. Она протянула руку, чтобы взять за руку Катерину.
От ее прикосновения Катерина ощутила участие и тепло и печально ей улыбнулась.
— Больше не встречались. Через год Джакомо арестовала государственная инквизиция за хранение запретных книг по магии, за то, что околдовывал знатных вельмож, чтобы брать у них деньги. Как он поступил с синьором Брагадини. Джакомо заперли под свинцовой крышей.
— Посадили в тюрьму! — воскликнула Леда. — И на сколько?
— Инквизиторы никогда не говорят, как долго продлится заточение. И суда не было. В конечном итоге это не имело значения — он сбежал. Он стал одним из тех немногих смельчаков, которым удалось вырваться из этой тюрьмы.
— Сбежал? Да как же это?
— Мне известно только то, что рассказал Пьетрантонио. А сам он собрал сплетни по городу. Джакомо киркой прорыл лаз в камере, выбрался на крышу и по веревке, сделанной из связанных простыней и салфеток, спустился. — Катерина засмеялась. Его изворотливость продолжала ее восхищать. — На гондоле он отправился на материк, а куда делся потом — загадка.
— А он может вернуться? — поинтересовалась Леда со свойственной юности надеждой. — Возможно, однажды инквизиторы его простят?
— Быть может, милая, — ответила Катерина. — Однажды… быть может.
Леда откинулась назад, выглядела она очень усталой. Она прикрыла глаза, и вскоре Катерина услышала ее тихое дыхание.
Катерина и сама вздохнула с огромным облегчением. Она перекрестилась и поблагодарила Господа за то, что вернул ее любимую девочку.
Глава 89
— Вы так мне и не рассказали, — шутливо попеняла Леда Катерине несколько дней спустя, — вышла ли Джульетта замуж за Стефано Каваллини.
Они сидели вдвоем в своих любимых креслах у окон, выходящих на сверкающую водную гладь, и разворачивали одежду и белье, которые вместе купили на Бурано. Время, когда в них будет нуждаться малыш, неумолимо приближалось.
— Вышла. — Катерина замолчала и улыбнулась. Она до сих пор не могла поверить, что это произошло. Джульетта, получившая такое прекрасное воспитание… в конечном итоге не оправдала возложенных на нее ожиданий.
— Неужели она осталась без гроша? — не поверила Леда. — Не похоже.
— Первые годы они считали гроши… это правда, — объяснила Катерина. — Отец Джульетты отказал ей в приданом. И неудивительно. Но как только родилась Мария-Маддалена, он растаял. Джульетта — единственный ребенок в семье, смысл всей его жизни. Думаю, он решил, что не стоит злиться, если он все равно сильно ее любит.
— А Стефано живет за счет ее богатой семьи? — поинтересовалась Леда, пытаясь разобраться в ситуации. Для нее, рожденной в знатной семье, подобная история была чем-то немыслимым.
— В конце концов Стефано и сам стал процветать, — поправила ее Катерина, испытывая за него гордость.
— Конюх? Правда?
— Правда-правда! — заверила Катерина. Ей нравилось наблюдать за изумлением Леды. — Со временем он прослыл талантливым ветеринаром. Он лечит даже арабских скакунов, которыми владеет королевская семья в Неаполе. По своей работе он часто путешествует, оставляя Джульетту дома с детьми. От этого ей грустно… но в общем и целом, мне кажется, — она счастлива. А тебе как показалось?
— Да-да, — согласилась Леда. Сама история словно сделала ее счастливой. Она с нежностью смотрела в окно.
