– И вы никого из них не знаете?
– Нет. Разве что по имени.
– Он по крайней мере говорил с вами о своих сослуживцах?
– Крайне редко.
– О своих подчиненных?
– Я же сказала: крайне редко. Видите ли, один из основных принципов Стига заключался в том, что служебные дела никоим образом не должны соприкасаться с частной жизнью.
– Но вы говорили, что знаете некоторых хотя бы по имени. Кого же?
– Кое-кого из руководства. Ну, начальника государственной полиции, полицмейстера, главного инспектора…
– Из отдела общественного порядка?
– Да, – отвечала она. – А разве есть и другие инспектора?
В комнату вошел Рённ с какими-то документами. Мартин Бек изумленно воззрился на него. Потом он собрался с мыслями и продолжил разговор.
– Неужели ваш муж не упоминал никого из тех, с кем вместе работал?
– Одного по крайней мере. Я знаю, что у него был подчиненный, которого он очень ценил. Звали этого человека Хульт. Стиг время от времени поминал его. С Хультом он работал еще задолго до того, как мы поженились.
– Значит, Хульта вы знаете?
– Нет. Сколько мне помнится, я никогда его не видела.
– Не видели?
– Нет. Только по телефону с ним разговаривала.
– И все?
– Все.
– Подождите минутку, госпожа Нюман.
– Пожалуйста.
Мартин Бек опустил на стол руку с зажатой в ней трубкой и задумался, постукивая кончиками пальцев по корням волос, обрамляющих лоб. Рённ безучастно зевал.
Мартин снова поднес трубку к уху.
– Фру Нюман, вы слушаете?
– Да.
– Известно ли вам, как зовут первого помощника комиссара, то есть Хульта?
– Да, по чистой случайности. Пальмон Харальд Хульт. А вот его звание я узнала только от вас.
– По случайности, вы сказали?
– Да, именно так. Оно записано тут, его имя. В телефонной книге. Пальмон Харальд Хульт.
– Кто же его записал?
– Я сама и записала.
Мартин Бек промолчал.
– Господин Хульт звонил нам вчера вечером, он справлялся о Стиге. И был потрясен, узнав, что Стиг тяжело болен.
– Вы дали ему адрес больницы?
– Да. Он хотел послать Стигу цветы. А я, как уже было сказано, знала Хульта. Он был единственным, кому я рискнула бы дать адрес, кроме…
– Кого?
– Ну, начальника полиции, или полицмейстера, или главного инспектора, сами понимаете…
– Понимаю. Значит, вы дали Хульту адрес?
– Да.
Она помолчала, потом спросила с изумлением:
– На что вы намекаете?
– Ни на что, – успокоил ее Мартин Бек. – Все это ровным счетом ничего не значит.
– Но вы себя так ведете, будто…
– Просто мы обязаны все проверить, фру Нюман. Вы очень нам помогли. Благодарю вас.
– Пожалуйста, – откликнулась она так же растерянно.
– Благодарю, – повторил Мартин Бек и положил трубку.
Рённ стоял, прислонясь к дверному косяку.
– По-моему, – начал он, – я наидентифицировался сколько мог. Двое умерли. А про этого чертова Эриксона никто ничего не знает.
– Так, так, – с отсутствующим видом протянул Мартин Бек и уставился на раскрытый лист блокнота. Там стояло: Пальмон Харальд Хульт.
XVIII
Раз Хульт поехал на работу, значит, он сидит за своим столом. Хульт – человек в годах и теперь больше занимается писаниной, официально по крайней мере.
Но человек, снявший трубку в Мариинском участке, ничего, казалось, о нем не знал.
– Хульт? Нет, его здесь нет. Он выходной по субботам и воскресеньям.
– Он даже не показывался у вас сегодня?
– Нет.
– Это точно?
– Да. Я, во всяком случае, его не видел.
– Будьте так любезны, расспросите остальных.
– Каких это остальных?
– Ну, я надеюсь, у вас не так худо с персоналом, чтобы на целый участок никого, кроме вас, не было, – объяснил Мартин Бек с некоторой долей раздражения. – Не один же вы тут сидите.
– Конечно, не один, – сказал человек у аппарата на полтона ниже. – Подождите, сейчас я узнаю.
Мартин Бек слышал, как звякнула об стол телефонная трубка и как затихли шаги.
Потом до него донесся отдаленный голос:
– Эй! Из вас никто не видел Хульта? Этот воображала Бек из комиссии по убийствам спрашивает…
Конец фразы затерялся в шуме и голосах.
Мартин Бек ждал, он бросил усталый взгляд на Рённа, а тот устремил еще более усталый взгляд на свои часы.
Почему полицейский считает его воображалой? Может, потому, что Мартин Бек обратился к нему на «вы»? Мартин Бек лишь с трудом заставлял себя говорить «ты» соплякам, у которых еще молоко на губах не обсохло, и выслушивать такое же «ты» в ответ.
Хотя в остальном его никак нельзя было назвать поборником формализма.
Интересно, как вел бы себя в подобном случае человек вроде Стига Нюмана?
В трубке щелкнуло:
– Так вот насчет Хульта…
– И что же?
– Он действительно сюда заходил. Часа полтора назад. Но, кажется, сразу же ушел.
– Куда?
– Вот уж этого действительно никто не знает.
Мартин Бек оставил эту шпильку без последствий. Он сказал:
– Спасибо.
Для верности он набрал домашний телефон Хульта, но там, как и следовало ожидать, никто не отозвался, и после пятого гудка Мартин Бек положил трубку.
– Ты кого ищешь? – спросил Рённ.
– Хульта.
– Ах так.
«Похоже, что Рённ не отличается особой наблюдательностью», – подумал Мартин Бек с досадой.
– Эйнар!
– Да?
– Хульт вчера вечером звонил жене Нюмана, и она дала ему адрес больницы.
– Угу.
– Интересно, с чего бы это?
– Ну, должно быть, он хотел послать в больницу цветы или еще что-нибудь, – сказал Рённ апатично. – Они дружны были с Нюманом.
– А вообще, мало кто знал, что Нюман лежит в Саббатсберге.
– Потому-то Хульту и пришлось звонить, спрашивать адрес.
– Странное совпадение.
