Стрела пробила руку Мирах навылет и оцарапала мне висок выше глаза.
Я выпустил девушку, толкнув ее прямо в руки второго лучника. Падая, она вцепилась в его куртку, когда я уже был в прыжке.
Один миг. Все это случилось в один миг.
Мирах падала тому в ноги, я дернул лучника на себе, сбивая его с ног, воткнул ему ладонь в горло, вплел руку под локоть – и мы вцепились друг в друга как разъяренные псы.
Он был старше меня и намного сильнее.
Полжизни он провел в жестких драках где-то на бездорожьях империи.
Я рос в спокойствии и достатке Дома Стали.
Но у меня был мой Мастер Войны и знание поколений кирененских воинов. Все грязные фокусы, позволявшие более слабому уцелеть в схватке с более сильным противником.
А еще у меня был старший брат. Он тоже был сильнее меня и жестче, чем все разбойники и храмовые стражники, вместе взятые.
Противник навалился всем телом, захватывая мою шею рукой. Это очень опасный хват «ошейник», если враг быстрее и сильнее, из него очень трудно вырваться.
Моя правая рука увязла где-то внизу. Левой я ударил его под ребра, но это ничего не дало. Он чуть ослабил захват, и я понял, что он тянется к поясу за ножом.
Я метнулся ладонью над давящей меня рукой и дотянулся до глаз врага. Воткнул в них пальцы и дернул, словно лицо его было маской. Он завыл, и тогда я сумел освободить прижатую правую руку, вбил ладонь ему в пах и раздавил ему ядра.
Повернул его спиной к себе и сумел забросить ногу ему за шею. Он ткнул вслепую ножом, но я заблокировал удар и сплел ноги – изо всех сил. Почувствовал, как он напрягается в моем хвате, и понял, что через секунду он его разорвет.
А в следующий миг я увидел ноги Бруса.
Тот придавил храмовому руку, выщелкнул нож, присел и воткнул клинок ему под ребра.
Я услышал вскрик и хрипы, а потом и собственный крик, когда умирающий конвульсивно воткнул зубы в мое бедро.
Он умер, сжимая мою ногу в челюстях, а я бился и дергался, словно бедро мое жрал тигр. Наконец Брус разжал его челюсть обратной стороной ножа и освободил меня.
Я с трудом встал и расшнуровал штаны.
Рана была неглубокая, кровь шла из нескольких ранок, оставленных зубами, но вокруг них уже появился большой красно-фиолетовый синяк. Никогда ранее я не чувствовал такой боли. У меня потемнело в глазах, и казалось, что я упаду. Мирах сбежала.
Нет, не сбежала, а брела с трудом, спотыкаясь и раскачиваясь, с плечом, прошитым стрелой.
Опершись о перевернутую повозку, я сблевал от боли и усталости.
Вокруг лежали пять скорченных трупов храмовых стражников, ржавая дорога забрызгана была кровью, почти невидимой на фоне красной пыли.
Тем временем Мирах ковыляла прочь, двумя руками держа железную шкатулку.
Лук того, с которым я сражался, был сломан, но второй лежал на земле неподалеку.
Все еще постанывая, я указал на убегавшую девушку.
Она меня узнала.
У нее была шкатулка.
Она потеряла своих людей.
Не могла вернуться в Башню.
Мирах была довольно далеко, когда Брус деликатно потянулся и отобрал у меня лук.
Достал стрелу, не спеша провел перышком по губам, словно целуя его, а потом натянул лук и выстрелил, почти не целясь.
И промазал. Стрела мелькнула над головой девушки и воткнулась в холмик неподалеку. Я услышал проклятие, а мигом позже Брус натянул тетиву во второй раз. Стрела свистнула в воздухе и попала беглянке в спину.
Мирах вскрикнула и застыла, напрягши тело, – но не выпустила шкатулку и не упала.
Тело, которое я когда-то целовал… Она пыталась идти дальше, уже неловко, едва переставляя ноги. Ноги, которые когда-то…
Внезапно она уселась на землю и наклонилась. Я думал, что она падает, но увидел, что ее руки рвут завязки, а потом морочатся с замко́м шкатулки.
– Она открывает ящик… – сказал я с удивлением.
– Быстро! – Брус с криком потянул меня по другую сторону ущелья.
Мы упали сразу за телами онагров. Один из них был мертв, второй еще дергался и храпел, фыркая кровью. Я выглянул из-за животного и сумел рассмотреть, что Мирах не удалось открыть шкатулку. Слабеющие, окровавленные пальцы бессильно скользили по железной скобе, голова то и дело падала на грудь. В этот момент Брус схватил меня за загривок и потянул назад на землю.
– Лежать! – заорал он яростно, и тут на нас обрушилось сияние.
Словно внезапная молния. Сверканье ртутного света. И странный, бесшумный удар, будто сотня муравьиных укусов на коже.
Я скорчился, ожидая грома, но не услыхал его.
Только переливчатый свет, который через миг-другой исчез, а в том месте вспух пузырь разорванного воздуха, который внезапно лопнул и раздался во все стороны, освобождая ураганный ветер.
Его порыв ударил в нас с рыком лавины, засыпал клубами пыли, раскатывая валуны, словно были это сухие листья.
Дуновение рвануло спутанных животных, за которыми мы прятались. Над нами пролетело тело одного из стражников, повозка снова с грохотом встала на колеса. А потом – тишина.
И только свет сделался странен, точно близилась гроза.
Я привстал и увидел, что над умирающей Мирах на небе формируется круг темных туч. Концентрические, медленно вращающиеся круги цвета пепла и свинца, пронизанные молниями.
А в центре появилась черная дыра, словно гигантский глаз.
С земли же все выше поднимался крутящийся столп рыжей пыли. Ни Мирах, ни шкатулки не было видно, а там, где она умерла, все сделалось белым, будто засыпано пеплом. Еще я заметил поседевших птиц, которые неподвижно висели в воздухе, словно подвешенные там.
А потом земля начала проваливаться. С грохотом и шелестом она западала в появившуюся из ниоткуда дыру, и та быстро увеличивалась, пока не возник кратер шириной в десяток шагов.
– Уже успокоилось, – сказал я Брусу.
– Лучше не смотри туда! Вещи не изменили свою природу?
– Появилась странная туча, – сказал я.
И тогда начался дождь, теплый и красный, словно кровь.
Брус вскочил на ноги.
– Уходим отсюда. Ты можешь идти?
– Могу, – ответил я. – Но медленно. Очень нога болит.
Туча принесла неестественную темноту и странную, ледяную духоту. Мы забрали шпионские посохи и корзины, надели шляпы путников, накинули плащи-дождевики, которые тут же покрылись красными пятнами.
И мы ушли, стараясь не оглядываться.
Кровавый дождь поливал, но не слишком долго, как и бывает при грозе. Потом он прекратился, но мы продолжали идти. Хромая и опираясь на посохи, маршировали, пока мрачная, клубящаяся туча не осталась далеко позади.
