Огонь Пустыни.
Свет мечется по глиняным стенам домов, бессистемно разбросанных и громоздящихся точно горы брошенных коробок. Стены, забрызганные свежей кровью.
– Так много… – слышен шепот из-за зеркальной маски. Идущая рядом с женщиной фигура запрокидывает голову, чтобы заглянуть той в лицо, но видит лишь тьму в отверстии капюшона. – Сколько еще?
– Сколько понадобится, – голос изнутри капюшона будто ветер, веющий из сердца пустыни. – Пока не поймут. Пока Мать не насытится. Пока не почувствуют благости единения! Пока не окажется выровнена любая несправедливость. Пока все не сделается единым!
Последнее слово – как удар бича.
Фигура, идущая рядом с женщиной, вдруг превращается в свободные, пустые одежды, опадающие на землю. Со звоном падает ртутно блестящая маска, катится по камням.
Из рукавов одежд высыпается мелкая рыжая пыль, уносимая ветром.
* * *
Он лежал, вжавшись лицом в снег и каменные окатыши.
Потом распрямил и поднял руки.
Выплюнул камешек и толику снега.
Под ним видна оттиснутая фигура человека. Он смотрел на штемпель собственного лица, который выглядел как посмертная маска. Белая маска с красными глазами. Упали две капли, потом еще две, вытапливая в снегу окрашенные красным кратеры. Он провел ладонью по лицу и взглянул на пальцы.
– Jebem ti duszu… – простонал. – Кровь из глаз.
– Да, – сказала Цифраль, присаживаясь в воздухе напротив его лица. – Но сейчас пройдет.
– Пройдет…
– Да. Я уже все установила.
– У меня были видения…
– Побочный эффект, – успокоила она его. – Ничего особенного.
– Что случилось? Что ты установила?
– Урочище, – объяснила она. – А установила я, собственно, твой мозг. Не бойся, я ничего не изменила. Сконфигурировала тебя.
– Что ты, perkele, такое?
– Я – операционная система, – объяснила она. – Теперь я это поняла.
Драккайнен встал и вытер лицо снегом:
– Это странно. Я чувствую себя хорошо. Совсем хорошо. Неожиданно хорошо. Пойдем отсюда. Тут, полагаю, уже ничего не произойдет. Пойдем… оперативная система.
Он внезапно остановился и взглянул на нее.
– Что это на тебе? Чулки и шпильки?
– Тебе не нравится?
– Голой ты выглядишь более естественно. А сейчас как девка. Но это не значит, что мне не нравится.
Снова развернулся и направился в сторону скал. В камень был всажен стальной крюк, с которого свисало заржавевшее кольцо и кусок цепи.
Драккайнен некоторое время смотрел на это, потом заиграл желваками и обернулся. Капли крови все еще катились по его щекам, оставляя ржавые полосы.
– Вот, значит, как… – проворчал.
Молча миновал скалы и отправился в обратный путь, уже не оглядываясь.
Глава 6
Последний бастион и Вода
Тростник главу клонит,
Ветер мрачно стонет,
Огнь поет в руинах.
Горят наши домы,
И сердца пылают,
Слез и горя полны.
Мрак лег на долины,
Пламя лижет жнива,
Дым встает в полнеба.
В небе поет журавль
Нашу песнь прощальную.
Нынче время гибнуть.
Фрагмент кирененской «Погребальной Песни»
Не знаю, как долго я спал. Не знаю даже, спал ли, или умер на какое-то время. Помню смазанное изображение скал, камней и кустов, что проходили перед моими мертвыми глазами, хоть я лежал совершенно неподвижно на чем-то твердом – и не мог двинуться. Помню также смутные образы едущих рядом с повозкой странных всадников, которые казались обомшелыми пугалами из гнилых пней, поросшими травой и ветвями. Я принял эту картинку спокойно, будто во сне. Потом заметил, что одеты они в коричневые и бурые одежды, а их головы и лица замотаны платками. И конь, и всадник были укрыты накидками из сетей с вплетенными ветками и травой. Казались поросшими кустами. Но я не знал, брежу ли я – или вижу их на самом деле.
Это были лишь промельки, сны и смутное впечатление, будто от чего-то увиденного.
Наши похитители напоминали сказочных существ. Поросших травой чудищ из пущ Ярмаканда. Леших, которых в Амитрае звали альхатрисами. Демонов леса. Но мое воспаленное сознание не видело в них ничего странного.
По-настоящему я пришел в себя только в лагере. Я и Брус лежали рядом, лицом к земле, в небольшой котловине, окруженной скалами. Был день, наши преследователи спали. Прилегли, скорчившись, среди скал и куп сухой травы, и в первый миг я их даже не заметил.
Потом попытался шевельнуться, и мне показалось, что голова моя разваливается на четвертинки. Я никогда не чувствовал ничего подобного. Горло было растрескавшимся, как русло пересохшего ручья, и даже моргать было больно. Хуже того, все мое тело оставалось затекшим и мертвым. Я не мог и шевельнуться.
Через некоторое время мне удалось согнуть пальцы, а после череды бесконечных усилий я заставил руку немного сменить позицию. Была она словно не моя. Будто ко мне прицепили деревянный протез. Я подался вперед, затем попытался передвинуть и остальное тело. Вложил в это все свои силы и сумел чуть передвинуться.
На расстояние ладони.
Кто-то придавил меня всей тяжестью, наступив коленом между лопатками. Перед моими глазами появилась ладонь из серой высохшей глины, из которой высовывалось очень широкое острие короткого, обоюдоострого кинжала.
И тогда я услышал тихий звук: точно кто щелкнул пальцами. Колено, вдавливавшее меня в камни, исчезло. Я с усилием повернул голову и увидел, что одно из доселе спящих созданий сидит, поджав под себя ноги. На лице, что казалось маской из высохшей грязи, блестели лишь глаза. Существо подняло ладонь к лицу и совершило серию быстрых сложных жестов. Тот, что миг назад сидел у меня на загривке, ответил похожими жестами пальцев, после чего из другой его руки исчез нож.
Меня посадили, молча придвинули полную воды деревянную чарку и поторопили движением головы.
Я выпил. Даже сумей я добраться до подлейшей грязной лужи или до утиного пруда – все равно бы пил. Вода стекала иссушенной долиной горла болезненно, словно пролагая себе новое русло.
Я получил и вторую чарку, а когда опорожнил и ее, почувствовал, что мой язык немеет. Это было последним, что промелькнуло в моей голове, прежде чем я повалился, будто мешок, набок. Прямо во тьму.
Я не знал, как долго еду, брошенный на повозку словно мешок, с эскортом странных немых призраков. Сперва, кажется, мы двигались лишь ночами. Потом – непрерывно днем и ночью. Ни разу никто из них не отозвался ни словом. В одну из ночей я очнулся на несколько минут, пока шел дождь, и успел прополоскать горло настоящей водой.
