Не стану навязываться.
Как назло, тогда она начинает идти за мной. Держится в нескольких метрах позади, словно злая сельская собачка. Отступает, когда я оглядываюсь, а потом снова идет следом.
Ну и пусть. Если придет в лагерь – дам ей поесть. Если сбежит – не стану гнаться. У всего есть свои границы, у моего простецкого идеализма – в том числе.
С этого момента мы идем быстрее.
Ворон перестает мешкать, я иду с обычной скоростью, и девочка постепенно остается позади. Но мне кажется, что где-то там продолжают маячить худые ножки, торчащие из-под бурого килта, достающего ей до колен.
Грань, скалы, шумный поток, дождь разноцветных листьев. Шеренги деревьев в королевских цветах осени.
Окружающие меня горы кажутся ниже и не такими крутыми, в долинах начинают блестеть озера.
У первого же я сажусь на берегу и умываю лицо кристально-чистой водой.
Я тронут.
Земля Огня. Такое ощущение, словно вернулся домой.
И отчетливо чувствую растущий страх.
Потому что моя приемная родина в огне. Порой я прохожу мимо сожженных изб, от которых уцелели лишь иглы обугленных балок и закопченные фундаменты. И скорченные тела, связанные куском цепи. Тела людей, которых заставили танцевать в огне.
Я заглядываю в сожженные лица, пытаясь узнать в обугленных масках знакомые черты, но вижу лишь ощеренные, спекшиеся набело зубы, и не знаю: это кто-то из моих или чужой. И все-таки подхожу с обмякшими коленями, биллиардным шаром в глотке.
Чувствую, что мы рядом.
Мы не останавливаемся пополнить припасы, я ем на ходу соленую полоску твердого сушеного мяса и запиваю водой. Невермор летит немного вперед, потом возвращается: догадываюсь, что он высматривает врагов.
Призываю его коротким свистом. Он подлетает, присаживается на скале, таращится, вертя головой, но я не понимаю: сделал он это по приказу или ему просто интересно.
– Если поблизости есть какое-то урочище, – говорю я тихо, – проводи меня туда. Не знаю, на что мы скоро напоремся, мне нужна сила. Мне нужна песня богов, понимаешь?
– Да-а!.. – каркает он и снова улетает.
Урочище находится в получасе ходьбы среди леса и скал. Окруженная с трех сторон трясиной полянка, ощетинившаяся меловыми скалами, острыми, как зубы, на которой торчат несколько безумно скрученных деревьев, и все они – усохшие. Как и трава, кусты и какие-то заросли. Все тут мертво.
Я концентрируюсь и активирую Цифраль.
* * *
Она выстрелила откуда-то из-за его головы, блестя переливающимися крылышками, и облетела поляну быстрым зигзагом, на миг зависая над кустами и скалами.
Драккайнен присел подле неглубокой, наполненной водой выемки, погрузил в нее ладонь. Вода была прозрачной, но коричневой, словно слабый кофе.
– Чарры! – закаркал Невермор.
Разведчик приподнял ладонь и осмотрел ее со всех сторон.
– Ничего тут нет, – заявил разочарованно. – Не вижу сияния. Думаю, это не урочище. Выглядит симпатично, и ничего больше.
– Тут когда-то была сила, – сказала Цифраль. – Это видно по растениям, чувствуется в земле. Но сила исчезла. Вот так просто.
– Пррах! – заорал Невермор. – Нет чарр! Прризраки забррали! Пррочь! В Террн! К Змеям! Пррочь! Нет туман! Нет мгла!
– Ясно, – сказал Драккайнен. – Браво. Ты в жизни столько не болтал. Но я начинаю понимать. Это стратегическое сырье. Отсюда призраки, Пробужденные и прочие чудеса. Сукин сын стягивает их к себе. Делает запасы. Песни богов, где бы они ни были, встают на ноги и ползут к нему. По крайней мере те, о которых он знает. Эксплуатирует урочища, как это. Горе нам, господа и дамы.
– Я нашла остатки, – отрапортовала Цифраль. – Они в ягодах.
– В чем?!
– В ягодах, – повторила она. – Некоторые из тех кустов – ягоды. Кусты умерли, когда сила ушла, но ягоды высохли и пленили чары внутри. Присмотрись.
Вуко присел и сорвал сморщенный коричневый плод размером с изюмину.
– Они не токсичны?
– Не в нормальном смысле. Заражены заклятием, но тебе это и нужно. Если бы росли не в урочище, тебя разве что слегка прослабило бы. Но я бы их не ела. Неизвестно, как подействуют. Лучше их использовать по-другому.
– Не верю, piczku materinu, – проворчал Драккайнен, присев среди высохших кустов с кружкой в руках. – Я собираю ягоды. Там мир пылает, а я, сука, собираю ягоды.
Со всей поляны удалось надергать с полкружки сморщенных ягод. Он встряхнул посудиной и заметил бледный, как микроскопические иголочки льда, отсвет, поднимающийся в морозном воздухе.
– Есть, – заявил. – По крайней мере, чуток.
Завернул ягодки в тряпку, дополнительно обвязал ремешком.
– Этого недостаточно, – сказала Цифраль. – Если мы доберемся до людей, тебе придется его герметично запаковать. Для них это хуже Эболы.
– Пока не во что, – ответил он. – Возвращаемся на дорогу.
Чуть дальше он начал распознавать окрестности. Перевал, где нашел шапочку одного из похищенных детей. Большой луг, который они прошли тогда днем.
Шел мрачно, со стиснутыми зубами и какой-то притаившийся, не снимая ладонь с рукояти меча, все время держась края леса.
Дом Грюнальди Последнее Слово был совсем рядом.
Дом – или обугленный скелет строений. Умиротворенная гарь, с трупами, привязанными цепью к частоколу.
Невермор улетел на разведку и не возвращался. Драккайнен взобрался по склону почти до верха, а потом резко свернул под прикрытие леса и присел под деревьями. Снял рюкзак, расшнуровал ремни, начал копаться внутри. Потом охлопал карманы куртки, нашел трубку и сунул ее в зубы. Выковырял кисет, озабоченно помял пальцами печальные остатки табака. Цифраль повисла перед его лицом, глядя, как он тщательно достает щепотку за щепоткой, чтобы в конце вытряхнуть в трубку последние крохи со дна мешочка.
– Что ты делаешь? – спросила.
– Нет смысла экономить, – заявил он, выворачивая кисет. – Если там все в порядке, в багаже у меня еще две пачки. Мой «Принц Альберт» и какой-то еще, что мне сунули в капсулу. А если поселения нет, придется сражаться, чтобы пройти. В таком случае я должен отдохнуть.
– Вуко, это же ничего не изменит.
– Не морочь мне голову. Я плохо себя чувствую. Мне нехорошо, болит желудок, потеют ладони, я ослаблен, мышцы трясутся. Может, у меня грипп.
– Вуко… Ты боишься.
Он не ответил. Нашел огниво, ссыпал на кусочек коры гостку срезанных ножом стружек и сохлых комочков мха.
– Вуко… Достаточно просто выглянуть за край хребта. Ты сразу все узнаешь.
– Не мешай, – ответил он невнятно, раздувая жар. Победно поднял загоревшуюся щепочку и приблизил ее к трубке.
