Проход выплюнул их одновременно, бросив Джулиана на колени, а Этту швырнув на него сверху. От удара в глазах потемнело, и, чтобы встать, потребовалось гораздо больше времени, чем хотелось бы.
– Это определенно «ой», – признал Джулиан, вставая на нетвердых ногах. – Не подскажешь, твоя голова часом не из мрамора?
Этта, прижимая руку, пульсирующую болью, к груди, дождалась, когда боль слегка утихла:
– Извини.
Они приземлились посреди каменистой тропы, окутанной густым туманом. Этта с трудом видела на несколько дюймов перед собой, где уж было разглядеть профиль города небоскребов.
– Манхэттен, говоришь? – спросила она Джулиана, выгибая брови. – Что там насчет образцового порядка в записях?
Но Джулиан словно врос в землю, одна рука все мяла и мяла рубашку.
– Нет, Этта, – сказал он. – Это действительно Нью-Йорк.
– В доисторические времена?
Пейзаж был совершенно диким: скалистые холмы, окутанные густым шелковистым туманом. Этта едва различала очертания других холмов в отдалении. Неподалеку кто-то развел костер – в воздухе плыл запах горелого дерева.
Вокруг тяжело дышала тишина, словно всеми силами пытаясь привлечь к себе внимание. Поведать что-то. Слушай.
– Может быть, мы перепутали проход из Ватикана? – предположила Этта.
– Нет, – повторил Джулиан, на сей раз резче, по-прежнему не трогаясь с места. – Это – Нью-Йорк.
Этта уже была готова вцепиться ему в ворот и как следует встряхнуть, когда налетевший ветерок стронул туман, завивая его клубами. Забрызганные грязью холмы и утесы превратились в осыпающиеся груды кирпича и камня, искореженные скелеты зданий и выгоревшие остовы машин. Иней у их ног оказался битым стеклом. Из облаков сыпались белые хлопья, и на одно безумное мгновение Этта подумала, что пошел снег.
Но то, что падало с небес, было пеплом.
Ватикан
1499
20
Темень так и не рассеивалась.
Николас успел с ужасом подумать, что и он лишился зрения на один или оба глаза. Чернота стояла полнейшая, воздух казался таким густым, что хоть лентами нарезай. Почти теряя сознание от усталости и – господи! – кровопотери, он тяжело плюхнулся на колени и чуть не откусил себе язык. София почти выскользнула у него из рук. Он сгреб пальцами ее тунику, избегая касаться холодной гладкой кожи.
– София? – его голос отразился тройным эхом. – София? Ты меня слышишь?
Молчание.
Неподвижность.
«Прикосновение смерти», – подумалось ему.
От страха зашевелились волоски на теле, Николас слегка встряхнул девушку, пытаясь добиться от нее хоть слова, привычного резкого и грубого слова.
– София!
– Дай ее мне, – велела Ли Минь. Николасу, наверное, следовало дать ей по рукам, поспорить с нею во имя того, что он считал правильным, но у них не было времени, а у него – сил. София оказалась на несколько дюймов выше китаянки, но миниатюрная женщина легко устроила ее у себя на спине и быстро, легко понесла вперед. Николаса испугало то, что даже без дополнительного веса ноги едва держали его, словно мертвецки пьяного.
Гулкие шаги… или это его собственное сердце? Нет, был и другой звук, прятавшийся за ним, обострявший внимание. Чей-то клинок скреб по камню, и он чувствовал это, словно меч или нож царапали его собственные кости.
– Нет такого укрытия, в котором мы бы тебя не нашли! – Майлз Айронвуд. – Выходи сейчас, Картер, и я дам тебе выбрать, как ты умрешь.
Напарник Майлза рассмеялся. Николас едва сдержался, чтобы не крикнуть что-нибудь в ответ.
– Клинок или пуля, клинок или пуля, – пропел Майлз. – Не думаю, что ты хочешь отдать выбор старику. Клинок или пуля, что выбираешь, Картер? Нож в горло или пулю в лоб?
Ли Минь пробормотала что-то – грубое ругательство, не сомневался Николас.
– Сюда! – ее голос донесся сквозь тьму, отскакивая от окружавших – окружавших? – их стен, пронзая даже рев прохода.
– Где?.. – он закашлялся, пытаясь прочистить сжатое спазмом горло. – Где ты?
Стояла невероятная, фантастическая темнота и тишина. Не было ни намека на свет звезд или луны, которые могли бы согреть воздух своим мерцанием, ни дуновения воздуха на коже. Полнейшая неподвижность этого места опустошала. Ужасала. Казалось, у него не существовало ни начала, ни конца.
– Поднимайся! – Ли Минь казалась запыхавшейся.
Где мы? В каком-то погребе? Святой боже, почему он не подумал хотя бы спросить, куда они направляются, бросаясь в проход?
Возьми себя в руки! Николас уже почти обезумел без надежды как-то повлиять на происходящее, хотя бы понимать, что происходит.
Сквозь чирканье металла по камню и звук шагов донесся промельк звука, и крошечная искра света поплыла, будто светлячок, в нескольких ярдах перед ним. Разум продрался сквозь царивший в голове хаос, вспоминая слово. Спичка.
Ли Минь поднесла огонек поближе к лицу, высвечивая строгие сосредоточенные линии.
– Она не… – попытался сказать он. – Я не могу…
– У нас мало времени. Вставай, Николас Картер. Если ты не можешь, я понесу вас обоих.
Ноги тряслись как у новорожденного теленка, но Николас, не иначе как с божьей помощью, подобрал их под себя. Глаза привыкли к темноте, и он даже начал различать резкие линии узкого прохода и стены, в которых тут и там открывались боковые проходы без единой двери.
В таком состоянии он был неспособен думать и идти одновременно, поэтому запер все мысли и просто следовал за крошками света, оставляемыми девушкой, пока, в конце концов, они не свернули из главного коридора в помещение, выглядевшее, как…
Склеп.
Их оказалось три, расположенных в ряд. Ли Минь ступила в ближайший, скользнув рукой по маленькому высеченному листу, почти скрытому под осыпающейся фреской. Николас вошел вслед за нею, внимательно ставя ноги на незакрепленных камнях, впивавшихся в тонкие подошвы сандалий.
– Она жива? – прошептал Николас, но Ли Минь пропустила его вопрос мимо ушей. София не сказала ни слова с тех пор, как они миновали проход, а он больше не мог понять, поднимается ли еще ее грудная клетка. Он и не видел-то ее толком в этой непроницаемой тьме.
«Ты не можешь умереть, – думал он; мысли обжигали, не отпуская. – За тобой еще должок».
Мысли прорезало охваченное ужасом лицо Этты за мгновение до того, как она исчезла. Что случится, если София умрет? Проход, которым они воспользовались, скорее всего, обрушится, но исчезнет ли она сама, подобно Этте и Джулиану, захваченным в складку времени и унесенным сквозь века?
Мне нужна твоя помощь. От отчаяния у него скрутило живот. Я не справлюсь без твоей поддержки. Не умирай, не умирай, не умирай…
