— 40-
наиболее близким переводом его могло бы быть выражение сознавание (в некоторых отношениях лучше, чем сознание). Выражение cogitationes у Спинозы к Декарта, по отношению к человеческому познанию, вполне передается выражением содержания сознания. Для такого перевода есть основание у Спинозы и у Декарта, как это видно, например, из следующего определения Декарта, приводимого Спинозой в Pr. Ph. С. (р. 121), подчеркивающего также и невозможность передать содержание термина cogitatio термином «мышление» с его определенным, более узким содержанием: «Cogitationis nomine complector omne id, quod in nobis est, ut ejus immediate conscii sumus. Ita omnes voluntatis, intellectus, imaginationis et sensuum operartiones sunt cogitationes». Другие многочисленные соответствующие этому указания даны как в произведениях Декарта, так и в произведениях Спинозы.
Атрибут cogitatio в смысле Спинозы необходимо строго отличать от его бесконечного модуса, бесконечного интеллекта, также и для того, чтобы не путать бесконечного интеллекта в смысле Спинозы, изредка называемого им infinitus intellectus Dei (Eth. II, 11, Cor.), с интеллектом Бога, приписываемого субстанции как атрибут, с антропоморфической точки зрения как обычным мнением, так и философами, не отличающими философии от теологии. Как сказано, человеческий интеллект (т. е. человеческий дух, поскольку (quatenus) он познает адекватно) является для Спинозы частью бесконечного интеллекта; между тем, по указанию Спинозы, с интеллектом Бога как атрибутом Бога, он бы уже во всяком случае не имел ничего общего, кроме имени, т. е. человеческий интеллект и интеллект Бога как атрибут Бога, были бы сходны не более и не менее «quam inter se conveniunt canis, signum coeleste, et canis, animal latrans» (Eth. 1, 17. Sch.). Выражение «интеллект Бога» в этом случае мы не могли бы понимать иначе как сущность Бога, essentia Dei; сущность Бога можно называть «интеллект Бога» или «воля Бога», но этим мы ничего не прибавим и не изменим в ней, можем, однако, легко запутать себя этими антропоморфическими выражениями (ср. Eth. 1, 33, Sch. 2).
Характерным для интеллективного, истинного познания является полная независимость его содержаний от числа,
— 41-
локализации, в смысле определенного места (хотя бы дело шло и о модусах атрибута протяжения), и от времени (которое для Спинозы есть мера ограниченного существования, иначе продолжительности, характерной для области имагинативного познания). Субстанция, атрибуты, отношение субстанции к атрибутам, отношение атрибутов друг к другу и к модусам познается только путем интеллекта; притом только интеллекту доступно познание истинной необходимости и реальности. Он же выясняет и необходимость случайности и неадекватности для содержаний имагинативного познания. Отсюда ясно, что вопрос об атрибутах, так же как и вопрос о параллелизме, неизбежно связан с учением Спинозы о бесконечном интеллекте, об отношении к нему человеческого познания, а также с различением истинной реальности и необходимости интеллекта от кажущейся реальности и случайности имагинации. Не имея в виду всех этих различений, нельзя разъяснить, например, вопроса о реальности атрибутов, не стоящей ни в какой связи с существованием в обычном смысле слова, или вопроса о бесконечности атрибутов, означающей не множественность, но внечисленность (см. ниже р. 57 и сл.); при этом также не может быть разрешен вопрос об идеях идей, в связи с которым стоит вопрос о знаменитом II, 7 «Этики»; не может быть выяснено отношение духа и тела, помимо неадекватного познания тела, в связи с особенностями человеческого познания, соединяемыми нередко под ничего не говорящим о Спинозе выражением мистицизма и т. п. Знание этих же различений необходимо и для того, чтобы предупредить по отношению к содержаниям истинного познания, а также по отношению к необходимому порядку и связи этих содержаний истинного познания, постановку вопросов, недоразумений и упреков в «противоречиях», с точки зрения содержаний и случайного порядка и связи имагинативного познания. Само собой разумеется, что сделанных здесь кратких замечаний об интеллекте, имагинации и некоторых других моментах метода и теории познания у Спинозы не достаточно, да они и не предназначены для того, чтобы предложить готовый материал для перехода к разъяснению по существу затронутых вопросов; как раз наоборот, эти краткие сведения должны более наглядно показать, что такое разъяснение здесь
— 42-
без предварительного серьезного изучения метода и теории познания Спинозы невозможно. Дальнейшее исследование поэтому, там, где оно касается по существу указанных вопросов, уже не претендует более на общепонятность, но предполагает в читателе специальное знакомство с основными воззрениями как самого Спинозы, так и мнениями его главнейших исследователей. В общем же, оно сохраняет своей основной задачей необходимость предупредить некоторые обычные недоразумения указанием на условия, выполнение которых может способствовать их устранению, и подчеркнуть в этих вопросах те стороны, которые требуют особенного внимания и осторожности при их обсуждении. Именно с этой точки зрения является желательным до окончательного перехода к вопросам об атрибутах и параллелизме остановиться еще на двух моментах, из которых первый стоит в связи с вопросом об атрибутах, второй — с вопросом о положении 7 II части «Этики» и отношением духа и тела. Я имею в виду 1) вопрос об определении—Definitio у Спинозы, который необходимо должен быть отмечен для понимания определения атрибутов, и 2) вопрос об истинных идеях и вещах, в связи с аксиомой шестой первой части «Этики», лежащей в основе как содержания Eth. II, 7, так и вытекающих из него следствий. Оба эти момента имеют чрезвычайно серьезное общее значение для всей философии Спинозы, но и их я имею в виду только отметить в наших целях, не имея возможности здесь даже отдаленным образом передать всю сложность их содержания.
К вопросу об определении у Спинозы
Спиноза отличает различные виды определения, в связи с различными видами познания и соответствующей этим видам реальности. Так, необходимо отличать, по указаниям Спинозы, определение как definitio от определения как determinatio
[352]; затем определение в имагинативном познании, которое, в свою очередь, имеет другое значение, чем определение в истинном познании, Важные данные в этом отношении
— 43-
предлагает Tr. de int. em., Tr. de Deo, также Письма и «Этика». Истинное определение, как definitio, выражает объективную сущность некоторой в смысле Спинозы реальной вещи, т. е. некоторой формальной сущности; оно есть тоже, что истинная идея этой вещи; отсюда, истинное определение, как definitio для Спинозы, и заключает в себе и выражает только утверждение сущности определяемой вещи и ничего другого: «veram uniuscujusque rei definitionem nihil involvere neque exprimere praeter rei definitae naturam» (natura = essentia) (Eth. I, 8, Sch. 2). «Definitio cujuscunque rei ipsius rei essentiam affirmat» (Eth. Ш, 4, Dem.).
