● установление политического контроля над каналами мобильности, в области гимназического образования, имеющего определяющее значение с точки зрения мобильности, предпочтение отдается церковным школам;
● в целях создания системы образования, соответствующей приоритетному представлению власти о кастовой структуре общества, верхнюю возрастную границу обязательного обучения намеревались понизить с 18 до 15 лет, но под влиянием протестов понизили «лишь» до 16 лет;
● в конце 7-го клaсса планировалось с помощью теста на профессиональную ориентацию отсеять учащихся, неготовых к поступлению в гимназию, и принудить их к раннему выбору профессии;
● сокращается число учащихся, получающих аттестат зрелости, уменьшено количество времени на преподавание предметов общего профиля вне гимназий; в профтехучилищах, не дающих аттестатов зрелости, оно уменьшено до 6 часов в неделю;
● централизованы условия распоряжения государственными средствами на образование, решения, связанные с необходимыми закупками и заказами, принимают уже не прежние органы, финансировавшие учебные заведения, – теперь уже само государство (ЦФУ) выбирает придворных поставщиков режима.
До сих пор наряду со сферой культуры, быть может, важнейшими защищенными учреждениями, представлявшими позиции критически настроенной интеллигенции, были университеты. Университетская автономия, профессорский статус и относительно поздний срок выхода на пенсию, обеспечивавшие защищенность сословного характера, служили для учено-преподавательской интеллигенции институциональными гарантиями свободы выражения мнений, в то время как свобода студентов обеспечивалась их статусом уже взрослых людей, еще не обремененных зависимостью, связанной с необходимостью материального обеспечения.
Прологом к укрощению никогда не отличавшегося храбростью университетского руководства стали три угрожающие акции правительства: криминализующая кампания и сфабрикованное расследование, направленное против либеральных философов и проведенное Правительственным контрольно-ревизионным управлением, общая финансовая и экономическая ревизия в университетах, а также резкое сокращение государственных дотаций. Эти акции обеспечили «понимающее спокойствие», с которым подавляющее большинство руководства и преподавательского состава университетов восприняло упразднение своих прав:
● согласно новому правовому регулированию системы высшего образования, министр получил право на принятие реального, то есть произвольного решения в сфере назначения ректоров (парадоксальным образом это уничтожило возможность шантажа со стороны органов студенческого самоуправления в высших учебных заведениях);
● право назначения хозяйственных руководителей университетов было передано министру экономики, функционирующему в качестве наместника политической семьи, a введенный в 2014 г. пост канцлера обеспечивает занимающему его делегату министра почти неограниченные полномочия во всех хозяйственных вопросах в противовес ректору;
● запланированное введение совещательных органов при университетах (получивших название консисторий) служит не приемлемой цели выполнения специалистами исследовательско-преподавательских и менеджерских функций в руководстве университета, а полной ликвидации университетской автономии; предполагается, что три из пяти членов консистории будут назначаться министром, четвертый ее член, канцлер, изначально является правительственным назначенцем, a пятым членом должен стать ректор, при назначении которого решающим словом обладает министр, и, согласно проекту, уже для выдвижения кандидатуры ректора будет необходимо согласие консистории;
● ликвидирована хозяйственная автономия университетов, их резервы были сокращены, частично изъяты;
● после 2010 г. на место нейтральной с точки зрения конкуренции системы государственного финансирования высшего образования, учитывающей прежде всего выбор, сделанный учащимися, пришла система отдельных «торгов» на университетском уровне, которая может быть использована для правительственного шантажа;
● однако правительство не только решает вопросы образования с бюджетным финансированием, но и пытается административными средствами запретить в некоторых университетах обучение на платной основе, разрешенное Венгерской аккредитационной комиссией, обеспечив тем самым рынок для преферируемых им высших учебных заведений;
● руководство столкнувшихся с материальными трудностями университетов, стремясь максимизировать средства, сэкономленные благодаря увольнению преподавателей, само удалило значительную часть контингента преподавателей в возрасте 50–60 лет, высокую долю в котором составляли критически настроенные либеральные интеллигенты.
Своего рода абсурдом можно считать то, что в противовес университетскому обучению экономистов, внушавшему студентам либеральные идеи, Венгерский национальный банк (ВНБ) создал в 2014 г. пять фондов образовательного назначения для пропаганды неортодоксальных экономических взглядов правительства. Многоступенчатое финансирование этих фондов потребовало около 250 млрд форинтов, что соответствует полуторагодичным бюджетным затратам на все венгерское высшее образование
[109].
5.7.2.3. «Одомашнивание» гражданских организаций
Понятно, что целью мафиозного государства является усмирение, приручение и подчинение не только автономных учреждений и организаций в сфере административно-властных противовесов, муниципальной власти и культурно-образовательной деятельности, но и неправительственных организаций (НПО).
Приведем обширную цитату из статьи бывшего председателя Совета Национального гражданского фонда Адама Надя Ц.: «В период либеральной демократии, последовавший за сменой режима, власть, не избежав профессиональных противоречий и пробелов, все же в основном подходила к гражданскому обществу на основе принципа laissez faire, полностью обеспечив возможность создания организаций, способ получения некоммерческого статуса и разнообразие финансирования. Несомненно, эта система тоже боролась с множеством детских болезней: суды крайне произвольно интерпретировали условия регистрации организаций (проведенные исследования вскрыли немало противоречащих друг другу судебных постановлений и т. д.), принцип финансирования отнюдь нельзя было назвать беспристрастным, однако эти пристрастия остались на низших уровнях принятия политических решений, не превратились в системный механизм.
По сравнению с этим функционирование автократических режимов основано на иной логике, которая может меняться, но в целом имеет ограничительную направленность. Характерный для режима Хорти механизм контроля за основанием и функционированием организаций (который скорее допускал деятельность местных организаций и скорее запрещал всевенгерские организации) был полностью уничтожен в коммунистическую эпоху. Затем – иногда средствами властного принуждения, секретных служб – было подавлено и само гражданское сотрудничество, а создание некоммерческих организаций просто не разрешалось. Несколько существовавших напоказ организаций подобного рода, вне всякого сомнения, не отвечали характерным для инициатив «снизу» критериям добровольности и автономности. Ограниченное разрешение деятельности гражданских организаций в атмосфере общественной разрядки 1980-х гг. тоже не позволяло канализировать социальные проблемы, а лишь должно было обеспечить отображение воли (коммунистической) партии в обществе.
