Но даже в те десятилетия пути рыцаря и лучника разошлись если и не полностью, то заметно. Дальнейшая история воинских искусств углубила этот разрыв.
Как охотничье оружие longbow применялся и в «женском» варианте
«Гроб», «еж» и «борона»
И все-таки Столетняя война – действительно «золотое время» английского лука. Хотя, конечно же, войны, и даже сражения, практически никогда не выигрывают одним только оружием как таковым. Уже неоднократно упоминались всяческие «дополнительные козыри», облегчавшие longbow большинство его побед. Особенно после того, как на смену кольчугам, и даже бригандинам (способным выдержать прямой удар, но уязвимым для стрел, низвергающихся сверху, по навесной траектории), пришли настоящие рыцарские латы.
В том-то и специфика «крупноблочных» наборов, что даже точечный удар высокой силы принимает на себя не отдельный элемент, а вся броня. В кольчатых или даже пластинчатых системах вся эта сила приходится воистину «в точку» – на считаные миллиметры стали, пусть даже хорошей. Разница – как между кирпичным сводом и отдельным кирпичом, который сам по себе держит нагрузку в десятки раз меньшую…
Именно по этой причине цельнокованые латы от обстрела лучников (любых!) берегли хорошо, что бы ни говорил дедушка А. Конан Дойль
[22]. А если Милле Йовович на глазах у потрясенных зрителей кольчужный бюстгальтер все-таки прострелили – то он, ей-богу, именно для того и предназначался. Реальная Жанна д’Арк в той ситуации получила «привет» из арбалета, причем почти в упор – хотя, разумеется, не через столь смехотворную броню.
Скажем об этом несколько слов именно здесь. Хотя бы для того, чтобы окончательно прояснить соотношение сил между рыцарем, преимущественно французским, и умелым опытным лучником, преимущественно английским.
Перестрелка лучников и арбалетчиков. Масштаб дистанции, конечно, не соблюден – и остается только гадать, сумеют ли лучники воспользоваться большей скорострельностью – или арбалетчики выиграют за счет более высокой прицельной дальнобойности
Современные испытания подтверждают: тяжелая стрела из очень мощного лука способна пробить стальную пластину, прочность которой более-менее соответствует материалу рыцарских лат. Причем пробить при стрельбе не в упор, а со многих десятков метров. Пожалуй, даже более, чем с сотни. А если учесть недоступное нынешним реконструкторам мастерство изготовления лука и самой стрельбы
[23] – то и намного более, чем с сотни. Но… это все равно что утопить в корыте гвоздь и сделать на основании этого вывод о «фантастичности» кораблей со стальным корпусом.
Потому что высокоразвитые латы – не установленная на мишени пластина. Даже если латник будет стоять неподвижно, «позируя» целящемуся в него лучнику, все равно на его доспехе чертовски мало участков, куда стрела может ударить по нормали: не уйдя в сторону, не срикошетировав, не потеряв направления или энергии, не рассредоточив эту энергию сразу на несколько деталей (тот самый «эффект кирпичного свода»). Причем вот на этих-то участках броня не облегчена, а совсем наоборот.
Хотите попасть в щель доспеха? Что ж, постарайтесь. Щелей этих весьма немного, да и расположены они так, что стреле очень трудно найти туда дорогу. Тем более что стрела, особенно при бое на приличной дистанции (которая и является козырем лучника), все-таки идет по довольно крутой дуге, ударяя не спереди, а заметно сверху. Некоторые типы раннего доспеха (не только бригандины) и в самом деле уязвимы для такого «навесного» обстрела, но высокоразвитые латы эпохи расцвета рыцарства – отнюдь нет! Столь излюбленное многими читателями, писателями, зрителями и режиссерами попадание стрелы в смотровую щель забрала было возможно лишь в условиях фактически ближнего боя: при всех других обстоятельствах тщательно продуманные обводы шлема не оставляли лучнику шанса на такой выстрел. К тому же везде, где можно, такие щели перекрыты «изнутри»: элементами кольчатой брони, дополняющими латный доспех. Ну, под прорезью забрала ничего подобного, разумеется, не разместишь, а вот в подмышечной пройме или в паху – запросто. Далеко не всякий выстрел или удар такая кольчуга могла остановить, но ослабить его – да, могла. А если учесть, что попадания туда и приходили чаще всего уже ослабленные: частичным отбивом, чиркнувшим по поверхности лат рикошетом…
Расход стрел в бою при всех обстоятельствах был огромный: судя по английским архивам, лучнику на кампанию обычно полагалось около 17 «cвязок стрел». Объем такой «связки» неизвестен, однако если она соответствует емкости более поздних, XVI в., колчанов с корабля «Мэри Роуз», то в ней должно быть 25–26 стрел (существовали и более крупные «чехлы для стрел», на 50–70 единиц хранения). Это, конечно, запас на войну, не на один бой, да еще и с учетом НЗ. Тем не менее во время сражений масштаба классической тройки (Креси, Пуатье, Азенкур) на каждого сраженного вражеского рыцаря приходилось по МНОГО десятков стрел.
Хотя это как раз не показатель: сейчас, в автоматную эру, на одного противника патронов требуется заметно больше. Более того, значительное количество «зря потраченных» стрел можно счесть даже достоинством длинного лука! Лучники знали, что их стрелы опасны и на больших дистанциях, – поэтому часто стреляли издали, по навесной траектории, малознакомыми стрелами, создавая большую «плотность огня». На более прицельном расстоянии им тоже случалось бить «навскидку», без совсем уж тщательного выцеливания уязвимых зон и без страха в решающий момент опоздать с выстрелом (что являлось проклятием арбалетчиков, а позднее и мушкетеров): лук скорострелен, запас стрел велик.
