Урбан II, один из самых выдающихся дипломатов своей эпохи, смог уменьшить все более расширяющийся раскол между восточной (православной) и западной (католической) церквями. Он с энтузиазмом воспринял идею «священной войны» для освобождения страдающих христиан на Востоке и снова открыл маршруты паломников к «святым местам», закрытые из-за анархической сумятицы в Малой Азии и Святой земле, вызванной набегами (а также грабежами и геноцидом. – Ред.) сельджуков. Призыв Урбана прозвучал на соборе в Клермоне 27 ноября 1095 года перед большим количеством собравшихся на поле за границами города. Урбан описал собравшимся страдания братьев-христиан и трудности, переживаемые паломниками, после чего призвал своих слушателей, богатых и бедных, перестать воевать друг с другом и посвятить свои мечи службе одному лишь Богу. Он предложил им награду в виде новых земель и отпущение грехов тем, кто погибнет.
Папа распространил свой призыв с помощью синодальных писем ко всем епископам, а также, возможно, писем к королям, князьям и другим правителям западного мира. Отклик был колоссальным по масштабам и полным энтузиазма. Пока папа римский занимался приготовлениями, подыскивая для того, чтобы возглавить поход, соответствующих великой цели командиров, создавал флот для снабжения крестоносцев (через Геную), подготавливал церковников к тому, чтобы церковь защищала земли всех, принявших христианство, к нему шли обещания поддержки со всех направлений.
Наиболее успешными, похоже, оказались призывы странствующих проповедников, таких как Петр Амьенский, которые породили надежды у крестьян, чья жизнь казалась им особенно мрачной из-за притеснений феодалов, нехватки земли из-за роста населения и ряда сильнейших неурожаев. Призрачные обещания проповедников, казалось, предоставляют сельским жителям, чьи надежды на землю казались безнадежными, верную дорогу к лучшей жизни и спасению души. Петр Амьенский, двигавшийся по Франции и Северной Германии, собрал вокруг себя огромную массу людей, почти совершенно неорганизованную и недисциплинированную, по большей части людей из беднейших классов, как сельских жителей, так и горожан, а также множество преступников, желавших избежать наказания, и лишь небольшое число мелких, в основном германских, дворян. Многие шли вместе с семьями. Долгий и катастрофический марш через Центральную Европу этого народного Крестового похода был неожиданным для Восточной Римской (Византийской) империи, которая готовилась встречать крестоносцев по проходящим через Адриатику маршрутам паломников. Этот Крестовый поход провалился вскоре после того, как прибывшие достигли Малой Азии. (В первом же бою плохо (или никак) вооруженные крестьяне были разгромлены турками-сельджуками и большей частью истреблены; оставшиеся проданы в рабство. Петр Амьенский, однако, сумел убежать и достиг Константинополя. – Ред.) С чисто военной точки зрения этот Крестовый поход не имел никакого значения. Не имел значения и так называемый германский Крестовый поход, который начался с погромов и истребления евреев в Рейнланде, Мозеле и всех городах по пути движения крестоносцев, но не продвинулся много дальше венгерской границы, где был рассеян венгерскими войсками. Однако оба Крестовых похода увеличили недоверие в Константинополе к приближавшимся армиям крестоносцев. Опыт византийских купцов, как до Манцикерта, так и позднее, и контакты с нормандцами в Южной Италии научили византийцев не доверять «франкам», как безбожным, алчным варварам, бесстрашным в атаке, но потому и особенно опасным сейчас, когда они подходят все ближе, причем не в виде желанных наемников, а в виде больших армий под командованием высокородных дворян.
Император дал указание создать базы снабжения вдоль маршрутов, по которым, как ожидалось, должны были двигаться крестоносцы. Он послал должностных лиц высокого ранга для встречи и приветствия лидеров крестоносцев и спешного препровождения их в столицу с эскортом императорской армии – для того, чтобы не допустить, разграбления «франки» сельской местности, через которую должны были пройти. Алексей I Комнин понимал, что главным мотивом крестоносцев было желание получить землю (на что он лично не имел возражений, если крестоносцы создадут буферные государства между турками и отвоеванными территориями империи). Для того чтобы установить контроль над деятельностью крестоносцев, император решил заставить каждого лидера прибывших войск дать клятву преданности по принятому на Западе образцу, после чего этих опасных и непредсказуемых союзников он собирался переправить на кораблях в Малую Азию – раньше, чем крестоносцы уступят искушению разграбить Константинополь. Император стремился к тому, чтобы крестоносцы ждали прибытия остальных отрядов именно в Малой Азии.
Большая часть отрядов Первого крестового похода возглавлялась крупными феодалами и дворянами с опытом войны и умевшими ждать, пока все необходимые приготовления будут сделаны. За князьями, герцогами и графами следовали их вассалы, а следом за ними – добровольцы, большая часть которых, по всей видимости, финансировалась ими самими за счет продажи или залога их недвижимости. Боэмунд, нормандский князь Тарентский (современный Таранто на юге Италии. – Ред.), сын Роберта Гюискара (или Увискара, одного из предводителей нормандцев, овладевшего к 1072 году (совместно с братом Рожером) Южной Италией и Сицилией. – Пер.), по всей видимости, сам финансировал всех, кто за ним последовал. Роберт, герцог Нормандии, заложил свое герцогство брату, королю Англии Вильгельму II Рыжему, за 10 тысяч марок для оплаты своей доли в Крестовом походе. Финансирование Первого крестового похода, как только он начался, осуществлялось также императором Восточной Римской империи и на богатства, захваченные в ходе кампании.
Первым западным лидером, достигшим Константинополя, был Гуго, граф Вермандуа, брат Филиппа I Французского. Его сопровождал относительно небольшой отряд французских рыцарей. Прибытие графа в Диррахий (Драч) на адриатическом побережье было не очень торжественным, поскольку его выбросило на берег на обломках корабля, но графа Вермандуа снова экипировал губернатор Иоанн Комнин, и он был отправлен в сопровождении сильной охраны к императору. Император Алексей I встретил Гуго радушно и осыпал подарками. Хотя Гуго фактически был узником, он был ослеплен роскошью, а лестью его удалось уговорить дать клятву на верность императору. Вторым прибыл Готфрид Бульонский, герцог Нижней Лотарингии, которого сопровождали два его брата, Евстахий III, граф де Булонь и Балдуин, а также армия, включавшая в себя много видных рыцарей из Фландрии и Нижней Лотарингии. Они также выбрали путешествие по традиционному маршруту немецких паломников через Венгрию. Кроме отдельной вспышки мародерства при приближении к Константинополю, дисциплина на протяжении всего марша поддерживалась на высоком уровне. Гуго Вермандуа был послан для того, чтобы подтвердить клятву Готфрида императору. Готфрид – возможно, из-за того, что он уже был вассалом императора Западной Римской империи Генриха IV, и, вероятно, из-за того, что он уже слышал искаженные рассказы о плохом обращении от вы живших последователей Петра Амьенского, – отказался императора даже посетить. Ему разрешили раскинуть лагерь за стенами Константинополя и обеспечивали фуражом и провизией на протяжении всей зимы. Только когда наступила весна и подход остальных крестоносных отрядов был близок, Алексей начал предпринимать попытки избавиться от Готфрида, постепенно уменьшая посылаемое ему снабжение. Это поначалу привело к набегам «франков» на окружающие земли в поисках фуража, а затем, в четверг на Страстной неделе (последняя неделя перед Пасхой), к атаке на одни из городских ворот. На следующий день завязалась стычка крестоносцев с местным ополчением, в которой крестоносцы одержали верх, хотя император и послал на помощь имевшиеся под рукой войска. После этого Готфрид и его главные последователи дали требуемую клятву, пообещав вернуть империи все отвоеванные у неверных территории и владеть всеми новыми землями как вассалы восточноримского (византийского) императора.
