Как в Англии, так и во Франции расширение контрактной системы в армии означало, что высшие командиры не обязательно должны происходить из дворянских семей. Дю Геклен (Дюгеклен) был выходцем из довольно незаметной бретонской семьи, но из-за того, что высокородные дворяне явно злоупотребляли своим положением при короле, смог получить звание коннетабля Франции. В Англии некоторые самые известные командиры Столетней войны были простыми рыцарями, как, к примеру, Томас Дагуорт, Джон де Чандос, Хью Калвелей и Роберт Кноллис. Джон Хоуквуд, глава «Уайт кампани», чей мемориальный портрет работы Паоло Учелло (настоящее имя Паоло ди Доно (1396 или 1397 – 1475), итальянский живописец флорентийской школы. – Ред.) находится в кафедральном соборе во Флоренции, как утверждают, был сыном дубильщика и учился на портного.
Низкое происхождение Хоуквуда – возможно, более низкое, чем у кого-либо еще, – показывает, как далеко реальная жизнь ушла от идеалов рыцарства; мысль о том, что человек низкого происхождения получает рыцарское звание, все еще подвергалась осмеянию в рыцарских романах. (Традиция, считавшая, что человек определяется прежде всего его происхождением, – чисто индоевропейская и прослеживается у всех арийских народов с глубокой древности (например, у хеттов, иранцев, славян, индоариев, германцев, римлян и др. – Ред.) Упадок рыцарства, который шел параллельно с упадком феодализма, происходил частично из-за несоответствия его высоких идеалов фактам повседневной жизни. Со временем рыцарство стало предметом воспевания поэтов и герольдов, объектом для изображения на гобеленах, картинах и скульптурах, украшавших дома богатых, но при этом рыцарей больше видели на придворных праздниках, на пирах и турнирах, чем на поле боя, председательствующими в суде или присутствующими в правительстве. Обязанность каждого рыцаря защищать женщин, особенно благородного происхождения, не помешала лорду Молинсу послать своих солдат осаждать Маргарет Пэстон в ее доме Гресхам, Норфолк, в 1449 году. Летописцы, подобные Фруассару, прославляли героев из дворянства и их рыцарские добродетели, очевидно не замечая, как низко рыцарство опустилось по сравнению с идеалом. Эдуард III не колебался, отдавая приказ повесить юного Томаса Сетона на глазах его родителей, которые стояли на стенах Берика, – так Эдуард пытался вызвать сдачу города. Не поколебался он и предать смерти шотландцев, захваченных в Халидон-Хилл (1333), – не в пылу сражения, а на следующий день после битвы. Фруассар горюет по поводу казни пленных после битвы при Альжубаротте (1385) из-за потери возможного выкупа, а не из-за потери жизни дворян.
Сама идея войны за прибыль – в форме платы или форме трофеев – всецело противоречила идеям рыцарства, и тем не менее главные войны XIV века велись в основном наемниками. Возможность грабежа открыто объявлялась побуждающим мотивом для зачисления в наемники. Фактом стала уменьшившаяся роль рыцарства в военных действиях из-за роста коммерческого подхода даже у самых благородных дворян и увеличение числа профессиональных командиров низкого происхождения, не прошедших рыцарскую подготовку и пробивавшихся в жизни своими путями. Многие состояния фактически выросли в результате войны; замок Кайстер в Норфолке был построен Джоном Фастолфом, как считается, на выкуп с герцога д’Алансона, которого он взял в плен в Вернее. Томас Холланд, отпрыск малоизвестной семьи с севера, захватил в плен графа д’О при падении Кана в 1346 году и добился романтической женитьбы на Джоанне, графине Солсбери, Прекрасной Деве Кента, сделав себя графом Кентским. Фактически выкуп являлся показателем статуса, и нет случая, чтобы рыцарь требовал снизить сумму выкупа, поскольку считалось, что этим он теряет лицо.
Однако внешне рыцарство процветало. Турниры становились все более изысканными, призванными воскресить золотую эпоху Артура и Карла Великого и даже великолепие дворов более раннего времени, Александра Великого и Гая Юлия Цезаря, от которых, как считалось, и вело свое происхождение рыцарство. Считалось, что в ту древнюю эпоху все рыцари были верными и отважными, а все женщины благородного происхождения – прекрасными и любящими. Турниры давали возможность показать рыцарские доблести и свои пышные украшения. Турниры являли блеск и пыл, характерные для войны, но лишенные неудобств любой военной кампании.
Придворный этикет стал строже и более изысканным. Короли, подобные Эдуарду III, поощряли рыцарство на основание собственных орденов (сам Эдуард основал орден Святого Георгия, или орден Подвязки) для того, чтобы собирать вокруг себя самых прославленных командиров, как для увеличения своей собственной славы, так и для того, чтобы дать примеры военного искусства своим подданным. Писатели того времени стали наделять сложным символическим значением каждую часть снаряжения и одежды рыцарей.
Не следует думать, что рыцарство быстро сошло на нет. В Столетней войне небольшие группы рыцарей из любви к военному делу и в погоне за добычей добивались немало успехов, как, к примеру, в знаменитом «бое тридцати», имевшем место в Бретани в 1351 году. В 1349 году Эдуард III и Черный принц отправились из Англии под большим секретом, чтобы принять участие в засаде на Жоффруа де Шарньи, который хотел внезапно захватить замок Кале во время перемирия. Оба они вместе с графом Суффолком и лордами Стаффордом, Джоном Монтасютом, Джоном Бошампом, Беркли и де ла Вейром находились под командой Уолтера Менни, простого баннерета. Военный клич, использовавшийся в то морозное декабрьское утро, когда англичане сделали вылазку из ворот Кале и напали на силы Шарньи, был «Спасайтесь, кто может». Ясно, что во время этой операции король не облачался в свои доспехи с гербом Англии, так что никто из противников его не узнал. После завершения боя король устроил пир, на котором он и принц ждали своих пленников. Каждый пленник получил новую одежду. Сэру Евстахию де Рибомону, который дважды в этот день ударил короля так, что он пал на колени, король также подарил ожерелье из красивых жемчужин со своей собственной головы, осыпал похвалами и освободил без выкупа. Аналогично Черный принц после битвы при Наваретте (Нахаре, 1367) с рыцарской щедростью освободил дю Геклена (Дюгеклена), хотя с политической точки зрения было бы лучше держать столь способного и вдохновляющего французских воинов командира пленником. В 1352 году Генри Ланкастерский, который был одним из самых успешных и устрашающих английских полководцев, был принят королем Франции, после чего его начали развлекать при французском дворе, куда он прибыл для ответа на вызов Отто, герцога Брауншвейгского, наемника на французской службе.
