Также преувеличением будет заявление, что вариативность в размерах мозга означает вариативность в поведении. Никакие два мозга в точности не совпадают. В целом у них одни и те же части, находящиеся примерно на одном и том же месте, соединенные примерно одинаковым образом, однако на микроуровне у них огромные различия в схемах. Некоторые могут сказываться в разнице в поведении, но многие отражаться не будут. Ваш островок может быть больше или иметь более развитые соединения, чем мой, без какого-либо явного влияния на ваше поведение по сравнению с моим поведением. Даже если мы обследуем головной мозг большого числа людей и обнаружим статистически значимую разницу в размере островка у людей, которые более или менее агрессивны, это вовсе не означает, что увеличенный островок вызывает агрессию, не говоря уже об убийстве. (К тому же, даже если бы увеличенный островок вызывал агрессию, насколько большим он должен быть, чтобы создать убийцу?) В редких случаях давить на мозг и вызывать серьезные изменения в личности может опухоль, но в целом с научной точки зрения необоснованно связывать какую-либо зону мозга с убийством
[529].
Возможно, наиболее удивительной вещью в деле Альбертани является то, что эксперты-свидетели и судья полагали, что мозг — «смягчающее объяснение» для поведения Альбертани при убийстве. Всеповедение берет начало из мозга. Никакие человеческие действия, мысли или ощущения не существуют отдельно от возбужденных нейронов. Неправильно использовать нейронауку в суде, утверждая, что какое-либо биологическое объяснение автоматически освобождает кого-то от ответственности. Вы — это ваш мозг
[530].
Закон часто ищет простые отдельные причины, поэтому есть искушение списать криминальное поведение на аберрации мозга. Однако поведение в реальной жизни — что угодно, но не простая вещь. Это кульминация множества факторов, включая предсказания вашего мозга, прогностические ошибки на основании ваших пяти чувств плюс интероцептивных ощущений, а также сложный каскад, включающий миллиарды прогностических петель. И это только внутри одного человека. А ведь ваш мозг окружен еще и другими мозгами в других телах. Каждый раз, когда вы говорите или действуете, вы влияете на прогнозы других людей вокруг, которые, в свою очередь, снова влияют на ваши. Вся культура в целом играет определенную роль в понятиях, которые вы строите, и в прогнозах, которые вы делаете, а поэтому и в вашем поведении. Люди могут спорить, насколько большую роль играет культура, но сам факт этой роли неоспорим.
Короче говоря, в способность вашего мозга намеренно выбирать действия иногда может вмешаться какая-нибудь биологическая проблема. Возможно, у вас есть опухоль мозга или в каких-то местах начали отмирать нейроны. Однако сама по себе изменчивость мозга — в его структуре, функциях, химии или генетике — это не смягчающее обстоятельство для преступлений. Изменчивость — это норма.
* * *
Джохар Царнаев, подозреваемый в теракте на Бостонском марафоне, был осужден в 2015 году и приговорен к смертной казни. Дело Царнаева рассматривал суд присяжных, это право Конституция США гарантирует всем американцам. Согласно сообщению BBC о приговоре, «только двое присяжных считали, что Царнаев испытывал угрызения совести. Остальные десять, как и многие в Массачусетсе, полагали, что он ни о чем не жалеет». Присяжные сформировали такое мнение о раскаянии Царнаева, наблюдая за ним во время рассмотрения дела, где он, как сообщалось, сидел «с каменным лицом» в течение большей части заседаний. Сайт Slate.com заметил, что защитник Царнаева «не представил (или не мог представить) доказательств, что Джохар Царнаев чувствовал какое-либо раскаяние, когда обвинение заявляло о его отсутствии»
[531].
Рассмотрение дела судом присяжных считается золотым стандартом справедливости в уголовных делах. Членам жюри дают указания принимать решения исключительно на основании представленных доказательств. Однако для предсказывающего мозга это невозможная задача. Присяжные воспринимают любого обвиняемого, истца, свидетеля, судью, юриста, суд и каждую кроху доказательств через очки собственной понятийной системы, которая делает фикцией саму идею беспристрастного судьи. По сути жюри — это двенадцать субъективных восприятий, которые должны выдать одну честную и объективную истину.
Идея, что присяжные каким-то образом могут обнаружить раскаяние у обвиняемого по конфигурации лица, по телесным движениям или по словам, восходит к тому же классическому взгляду, который предполагает, что эмоции выражаются и воспринимаются универсальным образом. Правовая система считает, что раскаяние, подобно гневу и прочим эмоциям, обладает отдельной универсальной сущностью с обнаруживаемым отпечатком. Однако раскаяние — это категория эмоций, состоящая из множества различных случаев, каждый из которых создается для конкретной ситуации.
Конструирование обвиняемым раскаяния зависит от его понятия для «раскаяния», собранного из его предыдущего опыта в рамках его культуры, которое существует в виде каскада предсказаний, руководящих его выражением и его переживанием. С другой стороны, восприятие раскаяния каким-нибудь присяжным — это умозаключение о психическом состоянии, то есть догадка, основанная на каскадах прогнозов в его мозге, которые придают смысл лицевым движениям, положению тела и голосу обвиняемого. Чтобы эти восприятия у члена жюри были «точными», он и обвиняемый должны осуществлять категоризацию с помощью сходных понятий. Синхронность такого рода, когда один человек чувствует раскаяние, а другой его воспринимает, причем даже без произнесения каких-либо слов, более вероятна, когда у этих двух людей близки жизненный опыт, возраст, пол или этническая принадлежность
[532].
Если бы Царнаев чувствовал раскаяние за свой теракт на Бостонском марафоне, на что бы это походило? Он бы открыто плакал? Просил прощения у своих жертв? Объяснял бы ошибочность своего пути? Вполне может быть, если бы он следовал американским стереотипам для выражения раскаяния или если бы это был суд в голливудском фильме. Однако Царнаев — молодой мусульманин из Чечни. Он жил в США, и у него были близкие друзья-американцы, однако (по утверждению его защиты) Царнаев проводил много времени со старшим братом-чеченцем. Чеченская культура предполагает, что мужчины будут невозмутимыми перед лицом невзгод. Если они проигрывали сражение, они храбро принимали поражение — мировоззрение, известное как «чеченский волк». Поэтому даже если Царнаев ощущал раскаяние, он должен был сохранить невозмутимое лицо
[533].
