Одним важным исключением из этого рассказа могут быть бонобо
[600]. Это весьма социальные создания, намного более равноправные и взаимодействующие, чем обыкновенные шимпанзе. У них также более широкая сеть социальных отношений, и они дольше играют перед принятием ролей взрослых. Некоторые бонобо, похоже, способны выполнять задания без внешнего вознаграждения, в то время как обыкновенным шимпанзе оно кажется необходимым. Возьмите историю Канзи, детеныша бонобо, который смотрел, как его приемная мать и другие взрослые бонобо зарабатывали пищевое вознаграждение за изучение языка символов. К шести месяцам Канзи, похоже, тоже изучил символы, причем самостоятельно, наблюдая за другими бонобо, зарабатывающими вознаграждение. В какой-то момент ученые обнаружили при тщательной проверке, что Канзи, по-видимому, в определенной степени понимает разговорный английский. Таким образом, возможно, что мозг бонобо, погруженный в обогащенную языком среду, может изучить значение определенных слов
[601].
В отличие от бонобо, обыкновенные шимпанзе характеризуются как очаровательные умные создания с темной стороной. Они охотятся и убивают друг друга при возможности, чтобы захватить территорию или получить пищу. Они также нападают на незнакомых безо всякой причины, сохраняя жесткую иерархию доминантности, и бьют самок для сексуального подчинения. Между тем бонобо разрешают конфликты с помощью секса — это намного лучше, чем убийство.
Тем не менее у шимпанзе в лабораторных условиях, возможно, создана безосновательно дурная репутация, когда дело касается изучения понятий. Обезьян, участвовавших в языковых экспериментах, забирали от матерей в детстве и воспитывали в окружении людей, что значительно отличается от их природной среды. Эти детеныши могли бы нормально жить с матерью до десяти лет и воспитываться ею до пяти лет, так что такое преждевременное отделение могло изменить связи в интероцептивной сети каждого шимпанзе и сильно повлиять на результаты экспериментов. (Представьте себе, что таким же образом забрали ребенка у женщины!)
[602]
При проверке в более естественных обстоятельствах аффективная ниша шимпанзе, похоже, шире, чем предполагают многие эксперименты. За это мы должны благодарить специалиста по приматам Тецуро Мацузаву из Института по исследованию приматов Киотского университета. Мацузава решил весьма впечатляющую проблему. У него были три поколения шимпанзе, которые жили под открытым небом на территории, выглядевшей как лес. Каждый день шимпанзе по своей воле приходили в лабораторию, чтобы участвовать в экспериментах. Иногда им, конечно, давали вознаграждение, но акцентировать внимание на этом — значит упустить самое важное. У этих животных были длительные доверительные отношения с Мацузавой и другими экспериментаторами института. Шимпанзе-мама нередко держала детеныша на коленях и позволяла человеку вести эксперимент с ним. Например, в одном исследовании проверялось, как дети человека и шимпанзе изучают понятия для зверей, мебели и транспортных средств (с использованием маленьких копий). Процесс изучения шел без вознаграждения, при этом каждый детеныш тестировался, когда он сидел на коленях у матери. Близости к матери и доверительных связей с экспериментатором могло быть достаточно, чтобы перевести ситуацию в аффективную нишу детеныша шимпанзе. Невероятно, но при таких условиях детеныши шимпанзе и человека формировали понятия одинаково хорошо. Однако человеческие дети по собственной инициативе манипулировали объектами (например, катая игрушечные грузовики), увеличивая вероятность формирования понятий, а шимпанзе так не делали
[603].
Группа Мацузавы была бы идеальной для изучения пределов понятийных способностей шимпанзе. Мы могли бы исследовать детенышей шимпанзе, понятийная система которых еще пластична, в природной среде на коленях у матерей, возможно, проводя эксперименты с построением понятий, описанные в главе 5. Способны ли детеныши шимпанзе использовать бессмысленное слово вроде «тома», чтобы сгруппировать вместе предметы или изображения, у которых очень мало перцептивного сходства, как это делают человеческие дети?
В настоящее время, однако, у нас нет надежных подтверждений, что шимпанзе могут сформировать понятия на основе целей. Они не могут вообразить что-то совершенно новое, наподобие летающего леопарда, хотя у них и у макак есть сеть, которая аналогична человеческой сети пассивного режима работы (часть интероцептивной сети). Они не могут рассмотреть одну и ту же ситуацию с различных точек зрения. Они не могут вообразить будущее, которое отлично от настоящего. Они также не осознают, что основанная на цели информация находится внутри головы других созданий. Вот почему шимпанзе и другие человекообразные обезьяны, вероятнее всего, не могут создавать понятия, основанные на цели. При наличии вознаграждения человекообразные обезьяны могут научиться какому-нибудь слову, но они не могут по собственной инициативе использовать это слово для формирования какого-либо ментального понятия с некоторой целью, например «вещи, которые вкусны с термитами»
[604].
Любое понятие может быть основанным на цели (вспомните, что «рыба» может быть домашним любимцем или обедом), но понятия эмоций являются исключительно основанными на цели, поэтому представляется крайне вероятным, что шимпанзе не могут усвоить понятия эмоций, такие как «счастье» или «сердитость». Даже если они могут изучить слово для эмоций, например «сердитый», неясно, могут ли они понять его и использовать на основании цели, например категоризировать действия другого существа как «сердитость».
Иногда кажется, что человекообразные обезьяны понимают чисто ментальные понятия, хотя на самом деле этого нет. В одном эксперименте шимпанзе зарабатывали жетоны за выполнение заданий, а потом могли обменивать их на еду. Они сами научились копить жетоны, чтобы обменивать их на желаемое угощение. Когда вы смотрите, как шимпанзе участвуют в таких сделках, есть искушение заключить, что они понимают понятие «деньги». Однако в данном случае жетоны — просто инструмент для получения пищи, а не форма валюты, которую можно в целом обменивать на товары. Шимпанзе, в отличие от людей, не понимают, что деньги имеют ценность сами по себе
[605].
