Имеется одна категория эмоций, которую люди, кажется, воспринимают без влияния понятий для эмоций: счастье. Вне зависимости от используемых методов эксперимента люди многочисленных культур соглашаются с тем, что улыбающиеся лица и смеющиеся голоса выражают счастье. Поэтому «счастливый» может быть ближе всего к тому, что у нас есть для универсальной категории эмоций с универсальным выражением. Но, может, и нет. Начнем с того, что «счастье» обычно является единственной приятной категорией эмоций, которая тестируется в методе базовых эмоций, поэтому тестируемым легко отличить ее от отрицательных категорий. И рассмотрите такой забавный факт: древние греки и римляне не улыбались просто так, когда были счастливы. Даже слово «улыбка» отсутствовало в латинском и древнегреческом языках. Улыбка является изобретением Средних веков, а широкая улыбка во все зубы (с морщинками у глаз, названная Экманом улыбкой Дюшена) стала популярной только в XVIII веке, когда стоматология стала более доступной и более дешевой. Антиковед Мэри Бирд пишет о нюансах этого:
Нельзя сказать, что римляне никогда не изгибали вверх уголки губ, образуя то, что для нас выглядит улыбкой; конечно, они так делали. Но это изгибание не имело особого смысла в диапазоне значительных социальных и культурных жестов Рима. Напротив, другие жесты, которые для нас неважны, имели намного большее значение.
Возможно, в какой-то момент за последние несколько сотен лет улыбка стала универсальным стереотипным движением, символизирующим счастье
[117]. Или… возможно, улыбка при счастье просто не универсальна
[118].
* * *
Понятия эмоций являются секретным компонентом, стоящим за успехом метода базовых эмоций. Эти понятия заставляют определенные конфигурации лиц выглядеть универсально распознаваемыми в качестве выражений эмоций, когда фактически это не так. Вместо этого все мы конструируем восприятие эмоций других людей. Мы воспринимаем других людей как счастливых, печальных или сердитых, применяя наши собственные понятия эмоций к их двигающимся лицам и телам. Аналогичным образом мы применяем понятия эмоций к голосам и конструируем восприятие звуков для эмоций. Мы симулируем с такой скоростью, что работа понятий эмоций незаметна, и нам кажется, что эмоции передаются лицом, голосом или какой-либо иной частью тела, а мы просто их обнаруживаем.
Весьма разумно задать в этот момент вопрос: как можем мы с коллегами смело заявлять, что горстка наших экспериментов опровергает сотни других, которые установили, что эмоции универсальным образом распознаются по выражениям? Психолог Дачер Келтнер, например, заметил, что «имеются мириады данных, подтверждающих позицию Экмана»
[119].
Ответ состоит в том, что большинство из этих мириад экспериментов используют метод базовых эмоций, который, как вы только что видели, содержит тайник со знанием понятий эмоций. Если бы у людей на самом деле была врожденная способность распознавать выражения эмоций, то устранение названий эмоций из метода не имело бы значения… Но оно имеет, каждый раз. Почти нет сомнений, что слова для эмоций оказывают мощное влияние в экспериментах, моментально ставя под сомнение выводы каждого исследования, использующего метод базовых эмоций
[120].
К настоящему моменту моя лаборатория совершила две экспедиции в Намибию и одну в Танзанию (где посетила группу охотников-собирателей под названием хадза) с надежными результатами. Социальный психолог Хосе-Мигель Фернандес-Долс также воспроизвел наши результаты для изолированной культуры на островах Тробриан в Новой Гвинее. Поэтому наука имеет разумное альтернативное объяснение тем «мириадам данных». Метод базовых эмоций побуждает людей конструировать восприятие эмоций в западном стиле. То есть восприятие эмоций не врожденное, а конструированное
[121].
Если вы поближе посмотрите на оригинальные межкультурные исследования с 1960-х годов, вы можете заметить, как элементы понятий в методе базовых эмоций подталкивали результаты в сторону появления универсальности. Из семи выборок, где были задействованы испытуемые из удаленных от цивилизации культур, те четыре, где использовался метод базовых эмоций, продемонстрировали значительное подтверждение универсальности, но оставшиеся три применяли самостоятельную маркировку и не показали подтверждений универсальности. Эти три противоположных случая были опубликованы не в рецензируемых научных журналах, а как главы в книгах — усеченная форма публикации в академическом мире — и цитируются редко. В результате четыре случая, подтверждающих универсальность, провозглашены прорывом в исследованиях истинной человеческой природы и положили начало лавине исследований. Сотни последующих работ использовали метод базовых эмоций с навязанным выбором, в основном в культурах, на которые воздействуют нормы и обычаи западной цивилизации, заложив ключевое условие универсальности в дизайн исследования, а затем провозглашая универсальность фактом. Это объясняет, почему сегодня многие ученые и общественность кардинально неправильно понимают, что известно о «выражениях эмоций» и «восприятии эмоций» с научной точки зрения
[122].
Как могла бы выглядеть сегодня наука об эмоциях, если бы кто-нибудь сделал из тех же оригинальных экспериментов другие выводы? Рассмотрим рассказ Экмана о его первом посещении народа форе в Новой Гвинее:
Я просил их составить историю о каждом выражении лица [фотографии]. «Расскажите мне, что сейчас происходит, что происходило перед этим и заставило это лицо демонстрировать такое выражение, и что случится дальше». Это было словно удаление зуба. Я не уверен, в переводе было дело или в том факте, что они понятия не имели, что я хотел услышать и почему я хотел, чтобы они это делали. Возможно, придумывание историй о незнакомцах было чем-то, что форе не делали.
