В августе от холеры погибло 4000 человек, в сентябре — более 6500. Чедвик невольно облегчил смертоносное шествие болезни, предложив сбрасывать нечистоты в Темзу. Река, из которой все еще брали воду для питья, сделалась вместилищем зараженных сточных вод.
[624] В двух бедных прибрежных приходах погибло множество людей: в Бермондси каждый 56-й, а в Ротерхите каждый 38-й. Это заставляет вспомнить тайну Вифлеемской королевской больницы (более известной как Бедлам), где не заболел ни один из семисот пациентов. Не объясняется ли это тем, что она располагала «обширными запасами чистой воды из глубокого колодца»?
[625]
Следующая эпидемия началась в сентябре 1853 года относительно спокойно, однако число смертей неуклонно росло. К тому времени доктор Джон Сноу, изучавший холеру начиная с 1849 года, пришел к выводу, что источником заражения является вода. В августе 1854 года в доме на Брод-стрит в Сохо у грудной девочки началась тяжелая диарея. Ее расстроенная мать, выстирав грязные пеленки, вылила воду в выгребную яму под домом, соединенную с канализационной трубой, проложенной под улицей. Сначала заболевание ребенка сочли очередным случаем детской диареи. Когда в болезни распознали холеру, стоки и соседний колодец, из которого качали воду для всей улицы, были осмотрены, но недостаточно тщательно. В трубах и насосе не нашли повреждений, поэтому решили, что источником заболевания является не вода. Но Сноу настаивал. Трубы проверили снова.
И, разумеется, в кирпичной кладке обнаружили течь, через которую сточные воды и вода, в которой стирали пеленки больного ребенка, могли проникнуть в колодец. Сноу сообщил об этом факте властям прихода Сент-Джеймс, и те приказали незамедлительно снять рукоятку насоса на Брод-стрит. Вспышка эпидемии стала угасать. Окончательным доказательством теории доктора Сноу, если в таковых еще была нужда, стал случай с миссис Или. Прежде миссис Или жила на Брод-стрит, где ее семья занималась изготовлением пистонов. Ей нравился вкус воды из местного источника. После смерти мужа она перебралась в Хампстед, но ее любящие сыновья регулярно доставляли ей запас любимой воды. В 1854 году в Хампстеде никто не заболел холерой, кроме скончавшейся от нее миссис Или.
[626]
Однако теория миазмов продолжала влиять на медицинскую мысль. Недалеко от Голден-сквер «в густом растворе хлорной извести плавали кишки» — к привычному зловонию примешивался резкий запах дезинфекции.
[627] Теория миазмов продержалась до Великого зловония 1856 года, когда запах с Темзы стал настолько сильным, что многие помещения Вестминстерского дворца обезлюдели; тогда встал вопрос о современной канализации, и Базалджетт возвел свои замечательные сооружения. Если бы дурной запах вызывал болезни, эпидемия случилась бы именно тогда. Но никакой эпидемии не было.
* * *
Вернуться от этих ужасов в комнату состоятельного больного уже отрадно. Следуя моде того времени, Томас Уэбстер включил в свою 1264-х-страничную «Энциклопедию домоводства», вышедшую в 1844 году, советы по домашнему лечению. Больному корью «почти ничем не поможешь», а при коклюше необходимо вызвать доктора. Вино в умеренных количествах весьма полезно, но «самым пагубным спиртным напитком является английский джин… курение вызывает вялость и ухудшает аппетит…». Рассмотрев благотворное действие различных ванн, Уэбстер рекомендует «совершенно необходимые для поддержания здоровья» упражнения, к примеру, пешие прогулки «с одновременным использованием гантелей» — они, несомненно, внесли оживление на городские улицы, — и чтение вслух, «одно из лучших упражнений, которое необходимо выполнять». Обратившись к «тяжелым болезням», он замечает, что «быстродействующее вещество, получаемое из ивовой коры и называемое медиками „салицин“», полезно принимать при малярии; «его можно приобрести у лондонских аптекарей». (Салицин был открыт в 1763 году одним священником, заметившим, что люди, страдающие от малярии и ревматической лихорадки, распространенных в болотистой местности, находят облегчение в приеме препаратов ивы, которую Господь милостиво насадил в таких краях — но прежде он немилостиво сотворил лихорадку. Его открытие почти не привлекло внимания. В 1826 году салицин был повторно открыт двумя итальянцами, а в 1899-м стал называться аспирином.)
Мышьяк тоже считался полезным. Его можно было купить в аптеке как «раствор Фаулера», но передозировка была опасной. «Постоянную, или „гнилостную лихорадку“» (возможно, тифоидную), «труднее всего вылечить», но никаких советов в книге не дается. Чахотку следует лечить безотлагательно, холодными или морскими ваннами летом — а как поступать зимой? (Мода на поездки в Египет пришла позднее.) Затем Томас Уэбстер переходит к несчастным случаям. Оживить утопленника, не подающего без признаков жизни, можно с помощью кузнечных мехов, но если их нет поблизости, следует применить то, что мы сегодня называем «поцелуем жизни». Мышьяк — «самый распространенный из ядов». Опий и настойку опия «наиболее часто применяют самоубийцы». Вот и все, что говорится о здоровье семьи.
У мисс Найтингейл вызывали раздражение дамы, отправившиеся вместе с ней в Крым. Она стремилась развенчать представление среднего класса о сестрах милосердия как об «ангелах-хранителях». Ее книга «Как ухаживать за больными» вышла в свет в 1859 году и переиздавалась еще много лет. Первое издание ценой в пять шиллингов расходилось в количестве 15 000 экземпляров в месяц. Последующие издания стоили всего семь пенсов. Она написала эту книгу, как писала все: с горячей убежденностью, просто и ясно. Если вы когда-нибудь заболеете и будете прикованы к постели, вам также захочется, чтобы вашу кровать поставили так, чтобы вы могли смотреть в окно, — простой, но совершенно удивительный для викторианской женщины совет, так как кровать всегда стояла на определенном месте. Вам также понравится, если люди будут находиться поблизости от вас, чтобы слышать ваш шепот. «Опасения, неуверенность, ожидания, надежды, страх перед неизвестностью причиняют больному больше вреда, чем любое напряжение сил». «Небольшие домашние животные — замечательные компаньоны для больного. Иногда птичка в клетке единственное утешение для того, кто обречен годами находиться в одной и той же комнате».
Она любила детей и одобряла их визиты к больному. «Дети и больные — лучшая компания друг для друга». О детях: «Не обращайтесь со своими детьми, как с больными, не пичкайте их чаем. Дайте им мяса и молока или полстакана светлого пива. Выделите им чистую, светлую, солнечную, просторную комнату, прохладную спальню, дайте им резвиться во дворе… больше развлечений и игр, больше свободы и меньше зубрежки, контрольных и муштры, больше внимания пище и меньше лекарствам». О работе медсестры: «Ни один мужчина, даже врач, не даст вам никакого другого определения, кроме этого: сестра должна быть „преданной и послушной“. Это определение столь же хорошо подойдет привратнику. И даже лошади. Но не подойдет полицейскому… кажется, среди мужчин широко бытует мнение… что женщине, чтобы стать хорошей медсестрой, достаточно разочароваться в любви или проявить неспособность к другим вещам».
