«Я хочу помогать союзникам, – заявил он, – и если мне разрешат поехать в США, я готов работать на вас, делая вид, что выполняю задание абвера».
Предложение передали в Вашингтон, и ФБР решило рискнуть. По запросу Гувера Государственный департамент поручил консульству в Мадриде выдать Кёлеру визы.
Голландец был озадачен результатами своего визита в американское посольство. Ни в Мадриде, ни в Лиссабоне, где он ожидал отплытия парохода, никто из представителей американских властей не пытался войти с ним в контакт для обсуждения его предложения. Он начал склоняться к мысли, что наивный вице-консул поверил его басням и выдал визы без всяких условий.
Такой исход дела вполне отвечал бы его желанию оказаться в США с ведома и одобрения ФБР.
В августе 1942 года он сел в Лиссабоне на португальское судно, но сотрудникам ФБР, поджидавшим Кёлера в Нью-Йорке, не удалось его встретить. Позже они нашли его в больнице во Флориде. Оказалось, что Кёлер попал туда заботами американских пограничников, которые сняли его с парохода, где он заболел пневмонией.
После выздоровления агенты ФБР потребовали от Кёлера выполнения ранее оговоренной работы. Прошло некоторое время, прежде чем по заданию ФБР он начал передавать в Германию дезинформацию. Недалеко от Нью-Йорка, в уединенной усадьбе Лонг-Айленда, была установлена радиостанция, у которой круглосуточно посменно дежурили три федеральных агента. Территория, на которой, по официальной версии, располагался подведомственный ФБР «центр связи», была ограничена для доступа посторонних и охранялась полицейскими с собаками
[233].
Впервые рация вышла в эфир в восемь часов утра в субботу 7 февраля 1943 года. Собственно, сам Кёлер даже не присутствовал при передаче. Передачи вели специально обученные имитировать почерк голландца радисты ФБР. В первом донесении, отправленном от имени Кёлера, говорилось:
«Готов приступить к работе. Чувствую себя в безопасности, но соблюдаю осторожность. Буду слушать вас в 19.00. Если связи не будет, повторю попытку в это же время на следующий день».
Таким образом, для Кёлера было составлено новое расписание, по которому он должен был выходить на связь в восемь утра по субботам или воскресеньям и находиться на приеме указаний из Центра в семь часов вечера по пятницам и субботам. В пятницу 12 февраля пришло первое сообщение из Гамбурга:
«Дядя очень рад. Он шлет вам свою благодарность и наилучшие пожелания. В дальнейшем при выполнении задания действуйте осторожно и осмотрительно».
Начиная с этого времени в течение более двух лет осуществлялся регулярный обмен передачами между рацией Кёлера и его германскими шефами. Как позже вспоминал сам Гувер, «неделю за неделей мы кормили немцев военной и экономической информацией, по большей части достоверной, но не представлявшей особой тайны». Это были метеосводки (засекреченные во время войны), сведения о движении судов через американские порты, названия боевых кораблей ВМС США, поставленных на ремонт, кое-какие данные о строительстве новых кораблей. С весны 1944 года и почти до начала вторжения союзников передавалась информация об отправке частей и подразделений американской армии в Европу с описанием их нарукавных эмблем. Ведь в свое время Кёлер сообщил вице-консулу США в Мадриде, что для сбора именно таких данных он был направлен в США.
Среди всех этих разнообразных сведений совершенно отсутствовали те, ради которых голландца отправили за океан, а именно сведения о развитии таинственной ядерной программы. По мнению сотрудников ФБР, немцы были вполне удовлетворены тем, что он им присылал. Ответы абверовцев на донесения Кёлера и в самом деле изобиловали похвалами и поздравлениями. Они поздравляли его с днем рождения и с днем ангела, с Рождеством, Новым годом, Пасхой. ФБР не оставалось в долгу, и многие донесения Кёлера заканчивались благодарностями за поздравления, приветами и т. д. В общем, переписка носила весьма дружеский характер.
Одним словом, происходило то, что немцы называли Funkspiel. Перевод этого термина как «радиоигра» на самом деле очень бледно отражает его содержание. Игра, которую вело ФБР, была сродни обмену выстрелами в темноте, когда каждый из противников делает все возможное, чтобы превзойти соперника.
Конечно, американцы вели радиоигру не для развлечения. «Мы хотели, – пояснял позже директор ФБР Гувер, – выяснить, действуют ли в Америке другие немецкие агенты. Ведь Гамбург мог поручить Кёлеру связаться с кем-нибудь из них. Кроме того, мы пытались узнать, как немцы оплачивают услуги своих агентов в Соединенных Штатах. Но главная наша цель состояла в том, чтобы вводить в заблуждение германское Верховное командование, снабжая его дезинформацией, прежде всего, о времени и месте высадки союзников в Европе. И мы преуспели во всех отношениях».
Между тем Кёлер чувствовал себя вполне комфортно, проживая в небольшой уютной гостинице в Нью-Йорке и получая неплохое жалованье (из конфискованных у него же средств). Он пользовался, по крайней мере внешне, полной свободой, мог приходить и уходить когда и куда ему вздумается. Он быстро привык пользоваться предоставленными возможностями, стал требовательным, держался довольно вызывающе и уже не проявлял той откровенности, с которой впервые рассказывал о себе агентам ФБР, сдаваясь на их милость. В его поведении появилась какая-то скрытность, несколько раз ему удавалось обмануть наблюдавших за ним сотрудников ФБР. Как только Кёлер с супругой приехали в США, его жена пыталась спрятать набор шпионских принадлежностей мужа, который он показывал американскому вице-консулу, – увеличительное стекло, специальный фотоаппарат «Лейка», химикаты для изготовления симпатических чернил и проявления написанного ими текста. У Кёлера изъяли деньги, которыми его снабдили в абвере, драгоценности и марки, но голландец, видимо, имел и другие средства, о которых предусмотрительно умолчал и хранил их у какого-нибудь сообщника. Несмотря на то что он называл себя ювелиром по профессии, он потребовал, чтобы ему разрешили открыть мастерскую по ремонту радиоаппаратуры – он якобы договорился об этом с вице-консулом в Мадриде.
Кёлер сотрудничал с американцами, но, как выразился Гувер, делал это «под дулом пистолета».
С 7 февраля 1943-го по 26 апреля 1945 года ФБР от имени Кёлера было отправлено 115 различных сообщений, составивших в общей сложности 231 радиограмму, о чем свидетельствует номер его последнего донесения. Все эти послания я впоследствии обнаружил аккуратно подшитыми в форму 0448-32831 Herren-Fernschreibenetz (служба армейского телетайпа). В опубликованной через год после войны статье под названием «Шпион, который перехитрил Гитлера» Гувер полностью приводит одно из длиннейших сообщений агента, донесение от 3 марта 1944 года. Для меня было очень волнующим обнаружить его оригинал в досье Кёлера в том виде, как его приняли в радиоцентре в Гамбурге. Но вот неожиданность: донесений Кёлера оказалось не 115, а гораздо больше. Например, 4 марта 1944 года ФБР отправило радиограммы под номерами 63, 64, 65, а к тому времени в деле Кёлера уже хранились расшифровки 137 радиограмм.
