На совещании адмирал спросил у Пикенброка и Лахузена, как обстоит дело на «площадке для гольфа».
Пикенброк ответил, что агентов – больше чем достаточно, и привел в пример Джонни.
– Мы проверяем этого агента ежедневно, – добавил он, – его почерк, манеру, меры безопасности, все факты. Вольдорф уверен, что все подлинное.
Хотя британская контрразведка с каждым днем действовала все лучше, абвер, очевидно, чувствовал себя в Англии весьма уверенно. Пикенброк ошибался в том, что касалось аутентичности Джонни, вся достоверность сведений которого была разрушена инцидентом на полпути к Доггер-банке.
В то же время у абвера была горстка надежных агентов, о существовании которых британским властям ничего не было тогда (а возможно, и по сей день) известно.
В течение трех долгих лет в тот критический период подлинным асом был не Джонни, а некий офицер иракской армии. Его работа наглядно демонстрирует, насколько ценным может быть один-единственный агент, если он размещен у источника военных тайн.
Капитан танковых войск иракской армии Мохамед Салман проживал в Англии с 1938 года, находясь в отпуске для изучения тактики танковой войны в Олдершоте, Сандхерсте и Вулидже
[95].
Как и многие арабы его поколения, он в глубине души ненавидел англичан и симпатизировал нацистам. Перед отъездом в Англию он согласился работать на абвер в самом сердце британского, окутанного тайной экспериментального отдела механизированной войны.
Собственная дивизия Салмана была придатком британской армии, действовавшей в тесном сотрудничестве с проанглийским режимом Нури-паши. Таким образом, он пользовался неограниченным доступом к некоторым особо секретным объектам и мог информировать немцев о всех новинках в тактике британских бронетанковых войск.
Не менее важным было то, что он мог регулярно отправлять свои материалы из Англии совершенно свободно и беспрепятственно. Его брат, генерал-майор Ахмед Салман был командующим ВВС Ирака и, подобно Мохамеду, тайным врагом англичан. Капитан Салман отправлял свои донесения с иракской дипломатической почтой как личные письма своему брату, а генерал затем передавал их резиденту абвера в Багдаде полковнику Вернеру Юнгу, который передавал информацию по рации в Берлин.
Эта удивительная связь продолжалась до начала мая 1941 года, когда капитан Салман завершил выполнение своих обязанностей в Англии и вернулся на родину, чтобы принять участие в пронацистском военном перевороте Рашида Али аль-Гайлани, в котором его брат играл ключевую роль
[96]. По пути в Багдад он прибыл в Лиссабон, где связался с португальской резидентурой абвера. С болгарским паспортом на имя инженера Маджида Сирхана иракский офицер отплыл в Берлин для отчета о миссии в Англии и для получения инструкций по осуществлению своей миссии в Ираке в качестве одного из лидеров оказавшегося скоротечным мятежа.
Сотрудничество с абвером под прикрытием считающегося нейтральным посольства в Англии или британского посольства за рубежом не было чем-то исключительным или необычным. Итальянцы были поставщиком сверхсекретных документов, включая переписку Рузвельта с Черчиллем, похищаемую ими в шифровальной комнате американского посольства в 1939–1940 годах. Японцы участвовали в переброске в Англию крупных денежных сумм для выплаты агентам абвера. Время от времени португальское и швейцарское дипломатические представительства служили крышей для заброшенных в Англию агентов абвера. Шведское посольство использовалось несколькими способами, а испанское стало одним из гнезд шпионажа. Но ни одна из миссий не стала прибежищем для шпионов с дипломатическим иммунитетом в большей степени, чем венгерское посольство.
Под руководством доктора Дьордя Барца-Надьлашони, способного и корректного карьерного дипломата, убежденного католика, не скрывающего проанглийских симпатий, эта миссия в глазах британской контрразведки считалась безопасной, несмотря на явное сотрудничество венгерского правительства с немцами
[97]. Сам доктор Барца пользовался полным доверием в Форин Офис, а посольство получало заметные льготы и послабления, несмотря на войну и двусмысленную позицию в ней Венгрии.
Но этим доверием злоупотребляли. Посольство стало прибежищем двух агентов абвера, использовавших положение о неприкосновенности дипломатической почты для отправки своих донесений. Одним из них был атташе, которого я буду называть Андре, лощеный, обходительный, салонный тип игрока в бридж, специализировавшийся на политической разведке и светских новостях. Гораздо более важным и продуктивным было лондонское представительство ВК-6, вездесущей секретной службы венгерского Генерального штаба, ставшее шпионским притоном, несоизмеримым с населением этой маленькой страны и активно участвовавшим во всех политических интригах межвоенного периода.
Главарем здесь был майор Лоранд Уташши-Уйлак, кадровый разведчик и опытный профессионал, занимавший пост военного атташе в Лондоне с 1937 года.
Работа майора Уташши на немцев началась еще в 1935 году, когда адмирал Канарис вступил в альянс с венграми. Тогда он специально приезжал в Будапешт, чтобы закрепить соглашение «об обмене информацией», достигнутое за шесть лет до этого полковником фон Бредовом и тогдашним главой ВК-6 полковником Шандором Хомлоком, ярым пронацистом.
Вскоре после начала войны Канарис и Хомлок значительно расширили масштабы сотрудничества в области внешней разведки. Идея совместной работы заключалась в том, чтобы использовать нейтралитет Венгрии для сбора военной информации в странах, из которых в связи с войной выдворили немцев. В этих целях Хомлок был назначен военным атташе в Берлин, чтобы вместе с полковником Пикенброком создать сеть венгерских военных атташе, работающих на абвер
[98].
Полковнику Хомлоку не удалось добиться успеха повсюду, ибо не все офицеры были настроены так же прогермански, как он, и некоторые из них категорически отказались быть крышей для агентов абвера. Более того, преемник Хомлока на посту руководителя ВК-6 полковник Иштван Уйсаси все более косо смотрел на это рискованное сотрудничество.
