Вот на одной из таких вечеринок герцогиня и Леди Мей познакомились с Графиней и смогли разговориться в туалетной комнате, где Риттер не мог ни помешать, ни подслушать их.
Как и все, герцогиня была очарована Графиней.
– Она просто идеальна, – заявила она Риттеру. – Но согласится ли она уехать от Дитера (имя, под которым она знала Диркса) ради такой старухи, как я?
– Думаю, я сумею уговорить ее, – ответил Риттер.
Вскоре после этого началась война, и казалось, что «чайный салон» станет одной из первых ее жертв. Риттер не только не оставил эту идею, но стал придавать ей еще большую важность. В шифрованной переписке через шведского полковника Леди Мей уверяла, что герцогиня по-прежнему согласна, но может ли Графиня приехать в Лондон? Ясно, что им нужен был кто-то знакомый, ведь не могли же они нанять на такую деликатную работу любую девушку через бюро по трудоустройству.
Тогда-то Веру приняли в абвер, но все было не так просто, как подумал Риттер. Разлука с Дирксом далась ей намного тяжелее, чем это поначалу казалось. После нескольких бурных объяснений, приведших к окончательному разрыву, она попыталась покончить с собой, наглотавшись снотворного.
Когда она оправилась после этой попытки, то, казалось, стала иным человеком или, скорее, прежней Верой – легкомысленной, веселой, игривой, кокетничающей и вспыльчивой, по-видимому, готовой вернуться к своей прежней красивой жизни.
Все было улажено. Вера «Эриксон» должна была приехать в Англию через Норвегию под видом племянницы Леди Мей Эриксон, бежавшей от нацистов, как поступали в годы оккупации сотни молодых людей.
Для выполнения задания была создана специальная группа. Всю собранную информацию она должна была передавать Дрюкке, который затем по рации переправлял ее в Гамбург, а также доводил до нее задания Риттера.
Вот как 30 сентября 1940 года она оказалась в полицейском участке Порт-Гордона, бесстрастно наблюдая за арестом своего напарника. Еще до того, как увели Дрюкке и наступила ее очередь, она вдруг спросила у инспектора:
– Можно сказать вам пару слов без свидетелей?
Когда они остались одни, она показала Симпсону полоску бумаги, на которой был написан адрес Леди Мей.
– Ваши власти знают об этом, – сказала она. – Пожалуйста, как можно скорее сообщите им в Гримсби, что я задержана. Это все, что я могу вам сказать.
Инспектор Симпсон позвонил в специальный отдел Скотленд-Ярда, откуда за ней приехали, чтобы она смогла, как лорд Джоуитт позднее написал, «оказаться полезной нашим властям».
Три дамы майора Риттера считаются образцом того, что на жаргоне спецслужб называется «внедрением». Вскоре после того, как Леди Мей согласилась работать на абвер, был разработан параллельный план шпионской игры.
Вернувшись с континента в декабре 1937 года, миссис Эриксон рассказала своему нанимателю капитану морской авиации о том, что произошло в Гамбурге, а тот сообщил властям. Затем все было очень просто.
Миссис Эриксон попросили принять предложение Риттера и занятся также и вербовкой. Для этой цели была избрана «герцогиня». Она была ветераном-оперативником британской секретной службы еще со времен Первой мировой войны. Была подготовлена и легенда – итальянский аристократ и перезаложенное баварское поместье.
Далее все развивалось в соответствии с двумя планами.
Вера также играла свою роль.
Когда в 1938–1939 годах она жила в Лондоне и работала на Диркса, на нее вышли британские спецслужбы, и она легко согласилась работать и на них под своей антикоминтерновской крышей.
Однако ее всеохватывающая страсть к Гансу Дирксу все изменила. Она оставалась беззаветно верной ему как в личных, так и в профессиональных отношениях – вплоть до того дня в ее квартире в Гамбурге, когда Диркс сказал, что сделал выбор между ней и абвером и решил прекратить их связь.
Но после попытки самоубийства и выздоровления она изменила свое мнение.
Таким образом, когда Графиня пришла в Скотленд-Ярд, Вера вернулась домой.
Глава 24
ОБХОД С СОБАКАМИ
Ханс Хансен никогда не учился в вузе и, хотя мечтал стать инженером, вполне удовлетворился должностью чертежника. Он обладал природным умом, был сообразительным и начитанным, а также смелым и честным в своих убеждениях.
В Дании Ханс стал национал-социалистом, когда это считалось отклонением. В своей родной Ютландии он стал штурмовиком, работая на партию, совершил множество незаконных действий, за которые привлекался к суду, и был вынужден бежать в Германию.
Теперь, когда Дания была оккупирована, он смог вернуться в свой родной городок Скербек, где мог торжествовать и чваниться вместе с остальными датскими национал-социалистами. Но главные сражения этой войны были еще впереди, на очереди стояла попытка завоевания Англии, и он решил участвовать в этой войне в качестве немецкого шпиона, отправившись вместо вермахта в Англию.
Ханс Хансен могло и не быть его настоящим именем. В судебных материалах он именовался «Шмидт-Хансен» и «Шмидт», но это могли быть и псевдонимы. В этой игре трудно отличить подлинные паспорта от фальшивых и настоящие имена от вымышленных. Он запомнился под двумя нестандартными обозначениями: первое– это лишь номер 3725, под которым он числился в абвере, второе – его кличка Тейт, под которой его знали англичане.
Его нашел доктор Преториус в ходе прочесывания в Шлезвиг-Гольштейне лагерей для перемещенных лиц из Скандинавии в целях сбора зерна для немецкой шпионской мельницы. Еще один отобранный Дудочником кандидат, не то швед, не то финн, фигурировал как Йорген Бьорнсон или как Аксель Хилберг. В абвере его номером был 3727, а англичане называли его Саммер. На самом деле это был швед Густав Кароли.
Отец Хансена и мать Кароли были этническими немцами. Их сыновья выбрали в качестве родины Германию, когда в этой стране к власти пришли нацисты и подобное предпочтение стало вопросом эмоционального выбора, а не национальной реальности. О них мало известно. Хансену было двадцать шесть лет, он был худощавый шатен, крепкого сложения и, как отмечалось в документах абвера, «энергичный и располагающий к себе, его внешность и манеры говорили о хорошем воспитании». Кароли, по профессии механик, был на год старше и немного выше ростом, с грубоватым лицом и широким длинным носом. У него были «ясные, смеющиеся глаза», как отметил его абверовский биограф, «вызывающие доверие».
Преториус не собирался проверять дальше. Ему было достаточно, что они надежны, здоровы и, похоже, не из робкого десятка. Его приятно поразило, что они оба свободно говорили по-английски. Они были тактичны и не любили рассказывать о своем прошлом, возможно не желая огорчать своих родителей, которые не разделяли их безусловную преданность Гитлеру.
После включения в списки абвера их поселили в пансионе «Клопсток», принадлежавшем фрейлейн Фриде, и они стали проходить курс обучения под руководством добродушного капитана Бёкеля. В «Клопстоке» жили не только они, но к Хансену и Кароли было особое отношение. По всем данным: внешности, старательности, увлеченности, терпеливости – они были лучшими из всех, кого поймал в свою ловушку доктор Преториус.
