Выполняя это стратегическое задание, комитет по дезинформации преследовал еще одну, хотя и побочную, но тем не менее важную тактическую цель: усилить доверие немецкой разведки к Оуэнсу, укрепить его положение в абвере. Дело в том, что Оуэнсу предстояло выполнить ответственное поручение – снова попытаться подставить Риттеру агента МИ-5 для внедрения в абвер. Этот агент должен был разузнать о немецкой разведке все, что окажется возможным, и вернуться в Англию.
Возник вопрос: можно ли все же довериться Оуэнсу? Риск был слишком велик. Не говоря уже о том, что в случае провала миссии в руки немцев могли попасть кое-какие сведения о МИ-5 и методах ее работы, на карту ставилась жизнь человека. Если Оуэне расскажет Риттеру о задуманной комбинации, гитлеровцы уничтожат засланного агента. Сотрудники комитета по дезинформации, поддерживавшие связь с Оуэнсом, решили, что он не выдаст. Сам же Оуэне, хотя и стал проявлять признаки физической и нервной усталости и поговаривать о желании уйти на покой и уехать в Канаду, все же согласился выполнить последнее задание.
План комбинации был разработан еще в мае, после неудачной явки в Северном море. Бисквит, спутник Оуэнса по той поездке, знакомый тому как Сэм Маккарти, получил указание подготовиться к новому путешествию. На этот раз он выступал под именем Джека Брауна, дезертира из Королевских ВВС. Ему поручалось войти в доверие к немцам и внедриться в немецкую разведку. Комбинацию предполагалось провести в два этапа. На первом Оуэне должен был по предварительной договоренности встретиться с Риттером в Португалии и сообщить, что готов доставить кандидата на вербовку, то есть Брауна, на втором – привезти самого бывшего летчика и предоставить ему действовать дальше в соответствии с планом.
6 июня 1940 года за обычной радиограммой Оуэнса со сводкой погоды последовало добавление:
«Запросил выездную визу. Располагаю секретными документами, боевыми порядками ВВС. Когда сможем встретиться?»
Риттер немедленно назначил встречу в Лиссабоне в период с 26 по 30 июня 1940 г. Джонни отплыл из Ливерпуля через две недели и прибыл в Лиссабон 30 июня, где Риттер ожидал его, затаившись в отеле «Дуаш Нокаш» под именем доктора Рэнкина. Риттер, придававший большое значение конспирации, велел Джонни сидеть в 11 часов утра в определенном кафе, где его должен был встретить связник, бразилец по имени Карлуш, работавший на абвер в Португалии.
Чтобы его могли опознать, валлиец должен был сидеть за столиком в углу с большим бокалом лимонада и, попивая его, просматривать лондонскую «Таймс». В случае, если встреча не состоится, процедуру следовало повторить.
Джонни сделал все, как было указано, за одним лишь отклонением от инструкций Риттера. По какой-то причине валлиец терпеть не мог популярный у немцев напиток, как, впрочем, и любые безалкогольные напитки и заказал в качестве компромисса апельсиновый сок. Но он не мог зайти настолько далеко, чтобы пить его.
Карлуш сразу же опознал его по фотографии, которую ему дал Риттер, но не посмел подойти, поскольку увидел не тот, что следовало, напиток. На следующий день Джонни снова прибыл в кафе и опять заказал апельсиновый сок. На этот раз Карлуш решился пойти на контакт.
– Прошу прощения, – сказал он, подойдя к столику, – это, конечно, не мое дело, но зачем вы заказываете этот апельсиновый сок, если затем не притрагиваетесь к нему?
Джонни мгновенно оценил ситуацию.
– Я же не из обезьяньего племени, – воскликнул он и подозвал официанта: – Принесите мне большой стакан лимонада, черт бы его побрал!
Карлуш проводил его к Риттеру на конспиративную квартиру на окраине Лиссабона. Это было их первое свидание за последние несколько месяцев, насыщенных столь бурными событиями. Сначала оба чувствовали себя несколько напряженно. Риттера удивляло, что Оуэне, несмотря на военное время, сумел так легко получить выездную визу и приобрести билет на пароход. Это насторожило немца.
Джонни словно прочитал его мысли. Очевидно, решив закончить свои шпионские похождения, он считал, что можно не беспокоиться о дальнейших отношениях с доктором, и признался, что стал двойным агентом.
– Я не мог поступить иначе, – объяснил он. – Сначала надеялся уговорить одного из знакомых моряков посадить меня на пароход без билета, но это оказалось невозможным, без пропуска я не мог даже близко подойти к порту. Тогда я решил предложить свои услуги английской разведке, но только для вида. Вначале они отнеслись ко мне с подозрением, что совершенно понятно. Тогда я пустился в рассуждения о своем патриотическом долге чем-нибудь помочь разведке, поскольку стар для службы в армии. Но мне не пришлось долго говорить: занимавшийся мною капитан вдруг прямо сказал, что я работал на нацистов. Потом добавил: «Если вы будете откровенны, я, возможно, смогу вам помочь».
Джонни, по его словам, не стал скрывать своих отношений с Риттером. Это заинтересовало капитана контрразведки, и он спросил: «Вы могли бы встретиться с ним где-нибудь, например в Касабланке?»
Джонни ответил, что, по его мнению, проще устроить такую встречу в Мадриде или Лиссабоне, и разведчик сразу согласился.
– Вот так я оказался здесь, – закончил Оуэне.
– Поразительная история! – иронически заметил Риттер.
– Доктор! – обиженно воскликнул Джонни. – Вы должны мне верить! Разве я не заслужил этого своей долгой работой на Германию?! Разве я когда-нибудь подводил или обманывал вас?!
Он тут же передал Риттеру привезенные в Лиссабон материалы – липу, изготовленную английской разведкой специально для передачи абверовцу, и настоящие материалы – образец нового сплава, употребляемого для производства снарядов.
– Вообще-то это мелочь, – заявил Джонни. – У меня есть нечто такое, что поразит вас. Я могу привезти вам разжалованного офицера-летчика, он расскажет все, что вы захотите узнать о Королевских ВВС.
Наживка была заброшена, и Риттер проглотил ее.
Потребовалось некоторое время для организации следующей встречи, на которую Оуэне должен был приехать уже вместе с «летчиком». Лишь в сентябре Джонни сообщил Риттеру, что готов привезти своего человека, и Гамбург отправил в центр шифрограмму:
«3504 докладывает 20.7, 23.30 его эмиссар приедет 24 или 26 в столицу страны 18».
Эмиссаром был Бисквит, он же Сэм Маккарти, он же Джек Браун, а «страной 18» в абвере обозначалась Португалия. В одной из предыдущих радиограмм Оуэне охарактеризовал Брауна как «стопроцентного друга».
Риттер был в Лиссабоне 24 сентября, а Джонни появился 26-го, бледный, дрожащий и ослабевший от морской болезни за время плавания в штормовую погоду.
– Где же ваш друг? – спросил Риттер.
– Мы решили плыть разными пароходами, чтобы не привлекать внимания. Не беспокойтесь, доктор. Я всегда держу свое слово. Джек будет здесь завтра.
Два дня парохода не было. Шторм усиливался. Карлуш дежурил на пирсе, проверяя все прибывающие суда. Из Англии пришли два португальских и одно испанское судно, но того, кого ждали, на них не было.
