В первый раз он вышел на связь, доложив капитану Штефану фон Грунену, своему начальнику в Париже, а затем стал посылать ему все более оптимистические отчеты. Он несколько раз съездил в Хэтфилд и излазил все вокруг, осматривая подходы к заводу. Он съездил на штольни в Севеноук, где можно было раздобыть необходимую для его целей взрывчатку. В конце концов, 27 января он отправил сообщение:
«Попытаюсь совершить диверсию сегодня в шесть вечера».
Той же ночью он отправил победное сообщение:
«Задание успешно выполнено».
Он взорвал электростанцию двумя зарядами взрывчатки, используя для каждого из них часовой механизм, изготовленный из обычных наручных часов.
Следовало получить подтверждение. Два разведывательных самолета люфтваффе «JU-11» были направлены, чтобы проверить сообщение Фрица. То, что они доставили, удовлетворило самых отъявленных скептиков из абвера. На фотографиях были видны огромные дыры в крыше электростанции, сквозь которые просматривались разбросанные части разрушенных генераторов. Разрушения были значительны и несомненны.
Через неделю Фриц попросил фон Грунена выслать за ним подводную лодку. Когда не удалось это сделать, он решил отплыть на пароходе из Ливерпуля. На это потребовалось время.
Он регулярно поддерживал связь с Парижем по рации, передавал информацию о знаках различия американских солдат, которых он встречал в Лондоне. Когда в ночь с 17 на 18 января самолеты люфтваффе бомбили Лондон, Фриц сообщил, что результаты бомбардировки были не очень успешными. Как он сообщил фон Грюнену, бомбы упали на жилой район Сент-Джонс-Вуд.
В середине февраля он отправил свое последнее сообщение, гласившее:
«Связь прекращаю. Слишком опасно. Возвращаюсь через Лиссабон».
Он поднялся на борт португальского сухогруза и прибыл в Лиссабон 12 марта. Через неделю он вновь был в Париже, за бокалом шампанского в ресторане «Максим» рассказывая восхищенным друзьям о подробностях своих деяний
[118].
Если Фриц сумел чуть ли не случайно разрушить завод Де Хевиленда и вывести его из строя, продолжая в то же время передавать сведения по рации, а затем еще и благополучно выбраться из страны, то почему Клаузен и Берг не могли бы оказаться столь же везучими. Но даже если так, то их везение казалось слишком большим, чтобы это было правдой. «Если сравнить с тем, сколько наших людей было схвачено и повешено в Англии, – говорили берлинские скептики, – становится непонятным, как им удалось уцелеть». Фрицу поверили на слово. Но команду Клаузен – Берг решили проверить. Для этого создали специальную комиссию, которая проверила каждое их сообщение с апреля 1941 года и сделала заключение, что «нет никаких указаний на то, что Клаузен и Берг работают под контролем и вынуждены посылать фальшивую информацию».
Невзирая на брюзжание скептиков, абвер был доволен работой своих агентов в Соединенном Королевстве. Насколько немцы могли судить, даже 1940 год не был полностью пропавшим. Все агенты, спешно подготовленные и засланные для так и не состоявшейся операции «Морской лев», пропали, но никто и не надеялся на их успех. Ударом был провал Тео Дрюкке, загадку представляло исчезновение Веры. Но были и успехи. Швед Кароли, засланный вместе с молодым Хансеном, не начинал деятельность при загадочных обстоятельствах до 27 января 1941 года, но его датский приятель работал великолепно. Продолжал передавать информацию и Оуэне, хотя и чуть более сумбурно, чем прежде. Из других членов «команды Лены» продолжали действовать Тер-Брак – в районе Кембриджа; чех – в КВВС; еще один агент активно работал в Северо-Западной Англии; жизнерадостный югослав создал свою собственную сеть; британский моряк Джордж Армстронг, завербованный в США, поставлял через Лиссабон бесценную информацию о конвоях.
Воодушевленные этими успехами, руководители абвера решили, учитывая недостаточное покрытие территории Великобритании, усилить засылку агентов. Таким образом, в 1941 году в Англию были заброшены 17 мужчин и женщин, среди которых были Клаузен и Берг. Это было на пять агентов больше, чем в предыдущем году.
Успех Клаузена и Берга заинтриговал французского историка, исследователя шпионажа Жиля Перро. Собирая материалы о немецких шпионах, заброшенных ко дню «Д», он выяснил, что и три года спустя, весной 1944 года, они продолжали работать. Он задал риторический вопрос: «Были ли они агентами-двойниками?» – и смог дать лишь такой ответ: «Никто не знает… это остается загадкой».
Нет смысла оставлять это загадкой. Судьба всех немецких шпионов, заброшенных в Англию в годы Второй мировой войны, может быть выяснена раз и навсегда.
Все они были либо схвачены, интернированы и казнены, либо стали агентами-двойниками, все до единого.
После того как майор Гилл и профессор Тревор-Ропер в декабре 1939 года раскрыли шифр абвера, МИ-5 отслеживала и контролировала все радиопередачи, получив массу информации о заброске и перемещении немецких агентов. В 1941 году МИ-5 получила и прямой доступ ко всей информации, передающейся по радио. Блестящий криптолог Диллуин Нокс, работавший в правительственной Школе кодирования и шифрования, сумел подобрать ключ к шифровальной машине абвера «Энигма».
С тех пор мало что могло укрыться от внимания англичан. Когда в Англию забрасывались немецкие агенты, об этом всегда давалось предварительное уведомление, и МИ-5 была готова организовать встречу. Агентов либо захватывали в момент высадки, либо о них сообщали бдительные граждане или сотрудники местной полиции – и всех их ждала единая судьба шпиона, провалившегося во время войны, – казнь.
Двое из 17 агентов, заброшенных в Англию в 1941 году, были осуждены закрытым судом. Первым был Йозеф Якобе, сорокатрехлетний метеоролог из Люксембурга, вторым – Карл Рихард Рихтер, двадцатидевятилетний инженер-судостроитель, уроженец Судетской области, добровольно вызвавшийся шпионить в Англии, хотя едва мог связать несколько слов по-английски.
Провалившихся агентов сразу же, пока они еще не успели опомниться от потрясения, вызванного арестом, подвергали интенсивному допросу. Американские и английские разведчики, забрасываемые на чужую территорию, были готовы к этому, поскольку проходили предварительную тренировку. У немцев такой практики не было. Те из агентов, кто не раскалывался во время допросов, передавались в суд, а с остальными проводилась работа по превращению их в агентов-двойников.
Их отвозили в Хэм-Коммон, бывшее поместье Лакмер-Хаус в почти что идиллическом уголке графства Суррей. Зеленое четырехэтажное здание за высокой стеной стояло в конце узкой деревенской улицы. После Первой мировой войны Лакмер-Хаус был куплен министерством обороны и в нем был оборудован «дом» для «контуженных» офицеров. В действительности это была психиатрическая клиника, которую возглавлял майор медицинской службы Оливер. Когда МИ-5 потребовалось помещение для содержания заключенных, находящееся в уединенном месте, контрразведка арендовала это здание, находящееся вдали от любопытных глаз и легко охраняемое. В деревне об этом здании старались не разговаривать, и не было бы никаких слухов, даже если бы сюда привезли Рудольфа Гесса.
