Нет, это у сына захватывало дух. Вот так же, как она сейчас, был взволнован и ошеломлен Мигель, когда неожиданно совершил это потрясающее открытие. Он попал сюда вскоре после того, как Дхара и он скрепили свой союз духовной церемонией. Оба они уже были разведены. Сюда они приехали в медовый месяц, туристами, и не ждали от своей поездки ничего особенного. Он вырос в Мехико и повидал много древних развалин, но этих до сих пор не видел. Как-то ранним утром он из любопытства взобрался на пирамиду один и изумился древнему видению, которое открылось ему. В тот миг он увидел не просто очередной памятник человеческой истории, а план откровения, которое может быть явлено человеку.
Сюда приезжали учиться самые деятельные ученики, и здесь некоторым из них, тщательно отобранным, предоставлялась возможность выйти за пределы обыденного сознания. Юному новичку могли потребоваться годы, для того чтобы его жизнь коренным образом изменилась. На это могла уйти и вся жизнь, но никто не подвергал сомнению сам этот путь. Жить осознанной жизнью было для них пределом стремлений и совершеннейшим из искусств.
Да, это искусство. Ведь слово «тольтек» на языке науатль означает «художник». И те из мастеров духа, кто хотел познать все тонкости своего ремесла, изучали его здесь, в этом уважаемом университете. Величайшим проявлением человеческой силы считалось умение управлять собственной личной историей. Чтобы быть избранным для ученичества у живших здесь великих мастеров, видимо, требовалось большое смирение. Путь к личной безупречности подразумевал постоянную практику, всегда и при любых обстоятельствах, и настоящий мастер мог поднять осознанность всей своей общины на более высокие уровни только тем, что сам становился безупречным в своей жизни.
В залитом солнечным светом пространстве храмов и лестниц, протянувшемся на добрую милю, Сарита различила символический рисунок змеи, встроенный в планировку города и простиравшийся от одного конца университета мудрости до другого. Двуглавый змей обозначал процесс преобразования, который должен был полностью пройти каждый ученик. Двумя его лицами глядели боги Кецалькоатль и Тескатлипока, или Туманное Зеркало. Как много разных мифов одновременно всплыло в ее сознании, когда она прошептала эти имена! Сколько историй рассказано, пересказано и на свой лад истолковано множеством людей, считавших себя знатоками! У людей, создавших эту цивилизацию, не было алфавита, они пользовались символами, предоставленными природой, – рисунками живых существ, знаками ветра и дождя, солнца и земли, которые запечатлены в архитектуре и рельефно нанесены на стены краской и камнями.
Мудрецы понимали, что значит быть змеей, тварью, обреченной ползать по камням и пыли на туловище без ног, не знать ничего, кроме своего примитивного житья, и быть слепым к бесконечному миру за пределами их среды обитания. Они понимали, что все это очень напоминает состояние, в котором пребывает человек. Чтобы выйти из него, нужно решительно изменить свой угол зрения. Для такой метаморфозы нужно умереть и родиться заново. Духовный воин должен войти в пасть змеи и позволить ей сожрать себя, ему нужно отказаться от всего, что он успел узнать и понять. Выдержавший испытание выходит из него осознанным существом. Он овладевает величайшим из всех искусств – искусством смерти.
Сарита посмотрела налево, туда, где начинался этот духовный путь, – на площадь Кецалькоатля. Там, в дальнем конце университетского городка, раскрывалась змеиная пасть. Кецалькоатль, которого чаще всего изображали в виде пернатого змея, символизировал мир материи. Воображение служило крыльями, помогающими человечеству подняться над слепотой и выйти за пределы физической реальности. Широкий проспект, уходящий от площади, олицетворял тело и путь, который в конечном счете должен был пройти каждый ученик. Этот путь назывался Дорогой Мертвых. Бог Туманное Зеркало символизировал абсолютную власть, силу, создавшую все проявленные миры. Священная процессия по дороге всякий раз заканчивалась у этого божества, когда лучшие из воинов приходили к осознанию своей божественной природы.
Сарита надивиться не могла этому городу, где сошлись все символы, сталкиваясь друг с другом взрывами смыслов. Ядовитые змеи, двухголовый змей, пернатый змей – каждый символ представлял разные уровни понимания и каждый ясно доносил свое послание герою, отправившемуся на поиски истины. Люди всегда искали ее с помощью символов своего времени, размышляла она. Отбросив дым и искажения, создаваемые голыми знаниями, они могут почувствовать послание жизни, потрясающее все основы. Как все воины, пришедшие в эту великую школу тайны, ее сын поднялся над символами и прошел по путям света. А потом пустился в бегство.
Став шаманом, Мигель приведет в эту школу высшего знания многих учеников, будет создавать свои ритуалы, но в то первое мгновение перед величественной панорамой он осознал ее послание. Задача учеников – увидеть то, что спрятано за дымом и путаницей символов. Им предлагалось испытать свободу, что лежит по ту сторону смерти.
Раздумывая над этим, Сарита вдруг запуталась в словах. Ей казалось, она знает, что значит умереть. Смерть – это ведь конец всего, не так ли? Смерть – начало вечного блаженства для всех, кто его заслужил. Сарита и все вокруг нее всегда были уверены в этом. Но сейчас, овеваемая утренним ветром, поднимавшим зной земли к небу, Сарита ясно поняла: для ее сына смерть означает нечто другое.
7
– Кто вы? – глядя на старика, решительно спросила Лала. – И что я здесь делаю?
– Когда-то меня звали Эсикио, – ответил старый шаман.
Не очень-то жалуя этих туповатых людишек с их навязчивыми привидениями, Лала отвернулась, чтобы осмотреться. Они вдвоем сидели на верхней ступеньке пирамиды. Утреннее солнце изливало свой жар на Теотиуакан, превращая Дорогу Мертвых в призрачное видение гигантской змеи, греющей свое тяжелое тело, разлегшееся по прямой линии между храмами, камнями, развалинами империи. На некотором расстоянии видна была еще одна пирамида, большего размера.
– Вы сами вызвали это место, – продолжал дон Эсикио, показывая вниз, на открывающееся им зрелище. – Как видите, мы в Теотиуакане – месте, где люди становятся богами.
– Чепуха.
– Ну хорошо, – не стал возражать старик и лишь задумчиво прищурился. – Это место, где человек может научиться видеть. И когда окончательно прозревает, то видит, что он – бог.
– Он видит то, что я ему велю.
– Вы уверены в этом?
– Дедуля, где остальные? – спросила она раздраженно. – И где это мы сидим?
– Грандиозное сооружение, на котором мы находимся, называется пирамида Луны. С нее нам открывается захватывающая панорама всей дороги, а также величественного памятника жизни – пирамиды Солнца. – Он показал театральным жестом: – Вон там.
Дон Эсикио помолчал, чтобы можно было прочувствовать все нынешнее величие этого места и великолепие его прошлого. Возможно, он ошибся со временем этого события, зато уж постарается выжать из этого эпизода все, что можно. В конце концов, что он знает о времени? Ведь он – уже и не человек, а скорее бесконечное мгновение, волна возможностей в маске чего-то обыденного. Он повернулся лицом к древнему городу, и в нем воспламенилось вдохновение. Он замер, затаил дыхание и почувствовал присутствие великого сновидца, которого вот-вот посетит откровение. Мигель был где-то рядом – не во плоти, но в земле и воздухе этого места. Дон Эсикио всмотрелся в залитую солнцем пирамиду, стоявшую вдали, и улыбнулся. Если в жизни человека и случалось когда-нибудь важное событие, то оно происходило сейчас с Мигелем.
