Скрипнула дверь, Сёмка вскинулся, садясь на постели. Створка слегка приоткрылась, в проёме мелькнула фигурка, закутанная во что-то вроде белой простыни. Шаги лёгкие – будто сквозняк неслышно прошелестел по комнате. Светка?
– Сём, ты не спишь? Я дождалась, пока Галка заснёт, вышла из комнаты – и к тебе. Давай поговорим?
Девочку уложили в одной комнате с их новой знакомой. А Светка – ничего, смелая…
Аккуратно, стараясь не скрипнуть петлями, она прикрыла створку и присела на краешек дивана. Одета Светка была в длинный, до пят, то ли халат, то ли платье и поверх него закуталась в тёплый платок. У Сёмкиной мамы был точно такой. «Оренбургский» – так она, кажется, его называла. Сёмка недовольно поморщился и уселся, завернувшись в одеяло и обхватив обеими руками колени. Поговорить и правда надо, тут Светка права. Тем более что сна ни в одном глазу – да и откуда, раз за окном стреляют из пушек? Причём не просто так, а по тому самому городу, в котором ты сейчас пытаешься заснуть…
– Ну давай поговорим… – буркнул Сёмка. – Хотя чего там – говори не говори, вляпались мы, кажется, капитально.
Светка слегка поморщилась, недовольно дёрнув плечиком, и он тут же припомнил: дома она сторонилась не то что матерщины, но даже сравнительно безобидных скабрезностей, которыми так и сыпали одноклассники. Кое-кого злило такое «чистоплюйство»; Сёмка сам, бывало, посмеивался над новенькой, но быстро перестал – его странным образом стала привлекать эта её особенность.
– Сём, что делать-то будем? – продолжала девочка. – Ну ты дал за столом! Я думала, у Галки глаза вылезут, когда ты начал плести про американцев, – так она на тебя уставилась. А уж папаша её…
– А чего он? – огрызнулся Сёмка. – Я, если хочешь знать, вообще запутался, всё в голове перемешалось. Порт-Артур, Пёрл-Харбор… и вообще, мы этого ещё не проходили! Даже на презентацию эту не успели, а то бы знали, что тут творится!
Светка кивнула. Коварная дверь, забросившая их с Сёмкой в начало прошлого века, появилась как раз в тот момент, когда они собирались на открытый урок, посвящённый русско-японской войне. Жаль, так и не дошли – теперь эти сведения пришлись бы им весьма кстати…
– Так что делать-то будем? – повторила Светка. Она сразу сделалась какой-то беспомощной, куталась в свой платок, будто мёрзла. – Сём, я ужас как боюсь! А если японцы снова станут стрелять по городу и в нас снаряд попадёт?
– Не станут, – неуверенно отозвался мальчик. – Анатолий Алексаныч говорил, что флот не позволит.
За ужином – до того как Сёмка увяз в своих выдумках, – отец Галины подробно изложил домашним последние артурские новости. Всё – и о гибели «Стерегущего», и о том, сколько снарядов с батареи Электрического утёса угодило в японские броненосцы. А самую главную – о разносе, который адмирал Макаров, командующий Первой Тихоокеанской эскадрой (а что, есть ещё и вторая?), устроил командирам броненосцев, не успевшим вовремя вывести свои корабли из гавани, – штабс-капитан пересказал даже два раза.
О геройской гибели «Стерегущего» ребята уже слышали от Ивана Задрыги – о чём и не замедлили рассказать.
«Нет чтобы на этой теме и остановиться, – подумал с досадой Сёмка. – И надо было Галкиному отцу начать расспросы! Ну кому, скажите на милость, интересно мнение школьника о причинах войны? Или въедливый штабс-капитан уже тогда что-то заподозрил? А что, очень даже может быть…»
– А ты тоже хорош! – Светка будто прочитала его мысли. – Кто, скажи, пожалуйста, надоумил тебя ляпнуть, насчёт этого несчастного миноносца? Тоже мне, знаток нашёлся – всё-то он понимает, потому как в кораблики играл!
Мальчик виновато втянул голову в плечи. Когда Анатолий Александрович рассказал, что «Стерегущий» погиб в бою с японскими истребителями, Сёмка тут же ощутил себя как рыба в воде. Ещё бы – не далее, как вчера он до двух ночи гонял кораблики в новой онлайн-игре и отлично помнил, чем может закончиться атака пары эскадрилий самолётов на одиночный эсминец. Но он же понятия не имел, что здесь в 1904-м году истребителями – точный перевод английского «destroyer» – называют миноносцы с сильным пушечным вооружением, чья задача – бороться с вражескими миноносцами и минными катерами.
Всё это объяснил ему даже не штабс-капитан, а Галина. Изрядно, надо сказать, удивлённая тем, что четырнадцатилетний юноша не знает таких очевидных вещей. Это, наверное, и помешало ей обратить внимание на странную реакцию Сёмки, а вот отец, услышав: «Точно, звено палубников, с бреющего, пушками и эрэсами, особенно если зайти с носа или кормы, вдоль – легко расколотит эсминец вдребезги и пополам, тем более когда ПВО не прокачано…», сразу насторожился. И стал задавать вопросы, в которых Сёмка запутался, как муха в паутине. Он видел таких на даче – здоровенные, чёрно-зелёные, с тошнотворным металлическим блеском, они вязли в серой паутине и долго ещё жужжали в ней. А потом от мухи оставался ссохшийся в пыльный уголёк трупик.
Сёмка поёжился. Невесёлое сравнение в нынешней ситуации: если сейчас расслабиться, то жужжи не жужжи, а из ловушки не выбраться. Да и куда выбираться? Кто знает, какие силы забросили их в прошлое и чей коварный ум подсунул им эту дверь в школьном коридоре? Стоп! Дверь… Ключ?!
Сёмка, отбросив одеяло, как был, в одних боксерах, начисто забыв о сидящей на диване Светке, пошлёпал к висящим на стуле джинсам.
Ключ оказался на месте – в кармане, куда мальчик сунул его, обалдев от неожиданного перемещения во времени. Массивный, угловатый, он лёг в ладонь успокаивающей тяжестью. Раз есть ключ – значит, найдётся и замок. В прошлый раз нашёлся – так, может, и здесь где-то прячется дверь, ведущая из чужого опасного города назад, домой, в мирный двадцать первый век?
– Ой, это тот самый? – Светка схватила увесистую бронзовую штуковину, да так ловко, что Сёмка не успел запротестовать. – Так мы сможем вернуться домой?
И закружилась по комнате. Прижимала драгоценный ключ к груди, к щеке, тискала его, как пушистого котёнка, мурлыча под нос незамысловатую вальсовую мелодию. Глаза её лучились от радости, пуховый платок развевался, подобно шлейфу бального платья.
– Сёмочка, миленький, мы ведь вернёмся, правда-правда?
И, прежде чем он успел ответить, Светка обеими руками – ослепительно-белыми, в тревожных отсветах, прорывающихся через гардины, – обняла его и поцеловала в щёку. Сёмка в смущении отшатнулся, диван коварно ударил под колени, и мальчик с размаху шлёпнулся на одеяло. Светка проделала ещё несколько па и замерла у окна. Где-то вдали затрещало – часто-часто, словно какой-то великан на бегу провёл палкой по щелястому забору из досок.
Только уж очень большой должен быть этот забор…
– Свет, ты погоди радоваться! – выдавил из себя ошарашенный столь бурной реакцией Сёмка. – Ещё неизвестно, какую дверь этим ключиком отпирать! И вообще – может, завтра нас из этого дома вовсе не выпустят? Тебе Галина по этому поводу ничего не говорила? Вы вообще о чём трепались перед сном?
Светка озадаченно нахмурилась.
