Сёмка ощутил мимолётный, но болезненный укол совести: Галина, хрупкая, большеглазая девочка в гимназическом переднике, остаётся на войне, а он, здоровый лоб, бежит прочь? А если…
– Ладно уж, ступайте! – Галина отпустила его рукав и шагнула назад. Голос её предательски дрожал. – И… спасибо вам! Я только скажу родителям, пусть знают, что всё будет хорошо, можно?
– Ну вот мы и дома, – сказал Сёмка. Прозвучало это до ужаса обыденно. Собственно, оно и было до ужаса обыденно – привычный до последней чёрточки на полу школьный коридор, двери кабинетов, ровный свет люминесцентных ламп. И постеры на стене. Царь Пётр, шагающий вдоль строящихся галер, парадный портрет Рокоссовского. И чёрно-белая фотография, сделанная с возвышенности: гавань между грядами сопок, россыпь низких домиков… И – корабли. Низкий, увенчанный частоколом труб, на фоне Тигровки – это «Аскольд». Чуть дальше – приземистый, длинный «Баян», а за ним маячат туши броненосцев.
«Снимали со стороны Нового города. – думал Сёмка. – Видимо, с Орлиного гнезда. Но уже много позже нашего визита; за старыми винтовыми корветами виден „Ретвизан“, а ведь он только сегодня стоял у стенки, на ремонте, с кессоном у борта. Его трёхтрубный силуэт ни с чем не спутать – разве что с „Пересветом“. У остальных броненосцев эскадры по две трубы…»
– Сём! – зашептала Светка. – Сём, получилось! Мы дома!
– Ура, – коротко ответил он. – А ты сомневалась?
– Да нет, но… – девочка растерялась. – Но я думала… Ты что, не рад?
– Да рад я, рад… – вздохнул Сёмка. – Всё нормально, Свет, дай только в себя прийти. И вообще – чего шепчешь? Никто нас не тронет!
Поклажа, оттягивающая руки, сделалась вдруг ужасно неудобной. Сёмка понял, что они так и стоят, уткнувшись носом в стену, – как будто снова собираются шагнуть в ту, первую Дверь.
Кстати – а Двери-то здесь и нет…
– Вознесенский? Ларина? Что вы тут делаете?
Классная руководительница восьмого «В», географичка Татьяна Леонидовна. В глазах, прикрытых старомодными очками, – раздражение. И принесла же её нелёгкая…
– Почему не на уроке? Опаздываете? А это что у вас?
– Книжки, – торопливо ответил Сёмка. – И плакаты. Это для внеклассного задания, на сегодняшний доклад…
– Да, по обороне Порт-Артура, – включилась Светлана. – Мы за ними к Сёмке домой на перемене бегали, потому и опоздали.
Географичка покосилась на Сёмкину ношу – стопку пакетов из коричневой бумаги, перетянутых бечёвкой.
– Да? Ну, ладно идите в класс, второй звонок уже три минуты как был.
Доклад ещё не начался. Нескладный долговязый десятиклассник развешивал у доски карты. Получалось неважно – большой лист со схемой порт-артурской обороны перекосился и грозил вот-вот упасть. Старшеклассник нервничал, стараясь аккуратнее приладить лист; двое других возились с ноутбуком – на интерактивной доске мигал рабочий стол «Винды». На первой парте красовалась модель крейсера – белого, с черно-жёлтыми трубами. Сёмка недоумённо свёл брови: что за дела? Насколько он помнил, крейсера Порт-Артурской эскадры – «Баян», «Новик», или «Паллада», которую показывал им Задрыга, – несли одинаковую оливково-серую боевую окраску.
Историчка встретила опоздавших укоризненным взглядом и махнула рукой: садитесь. Третья парта в правом ряду была свободна – на ней и устроились Сёмка со Светланой, хотя до сих пор сидели порознь, в разных углах класса. По рядам прошло шевеление, а Балевский, обычный Сёмкин сосед, удивлённо поднял брови и скорчил глумливую физиономию. Сёмка исподтишка показал ему кулак: «только попробуй!» Девчонки с первой парты прыснули в кулачки – и Сёмка понял, что его спутница до сих пор в длинной, до лодыжек гимназической юбке уныло-коричневого цвета.
Доклада они почти не слышали. На экране менялись фотографии, заиграла бравурная музыка, потом замелькали кадры фильма «Битва в Японском море» – японской художественной ленты о Цусиме.
Зашуршала бумага – Светка развязывала узелок на верхнем пакете. Наконец бечёвка поддалась, по парте рассыпалась стопка ярко раскрашенных картинок. Плакаты – те, что рассматривал пехотный солдат в лавке мещанина Померанцева…
– Что там у вас, Вознесенский? – недовольно спросила историчка. Старшеклассники, оказывается, уже закончили.
– Чем вы нас порадуете? Надеюсь, с внеклассной работой вы справились?
Внеклассная работа? Ах да… Сёмка извлёк из пачки несколько верхних листов и на негнущихся ногах пошёл к доске. Тощий десятиклассник взял у него плакаты и принялся прикалывать их к доске.
Огромный казак в синих шароварах и красной рубахе добродушно скалится, небрежно опираясь на толстенный ствол пушки. Ноги его вольготно раскинуты по берегам бухты, уставленной корабликами с Андреевскими флагами; вдоль берега идёт зубчатая линия крепостных бастионов, густо утыканных орудийными стволами. За стеной надписи – «Порт-Артурь» и «Маньчжурiя»; под боком у казака весело дымит паровозик, бегущий по рельсам с мелкими буковками: «Маньчжурская железныя дорога». На горизонте громоздится ощетинившийся пушками куб крепости – «Владивостокъ».
Перед линией укреплений стоят с недоумённым видом два джентльмена. Первый, в цилиндре, украшенном синей полосой с белыми звёздочками, – высокий, тощий, с длиннющей трубкой в зубах – уставился на сапог русского великана. Второй, невысокий, толстенький, с коварной улыбкой на обрамлённой рыжими бакенбардами физиономии. Он обеими руками выталкивает под прицел чудовищной пушки маленького злобного человечка с жёлтым раскосым лицом и с саблей в руке. Человечек орёт и, судя по всему, рвётся на подвиги. Из-за спины носителя бакенбард воровато выглядывает ещё один – мелкий пакостный тип в жёлтом расшитом китайском кафтане. «Посидимъ у моря, подождёмъ погоды!..» – гласит надпись над рисунком.
Сёмка обвёл взглядом плакаты, карту артурской обороны, развешенные вдоль верхней кромки доски фотографии, принесённые десятиклассниками: огромное осадное орудие на массивном лафете; кучка солдат и казаков, замерших перед фотографом; изрытые воронками сопки, сплошь опутанные колючей проволокой. Словно наяву увидел Сёмка бледное мартовское солнце над Внутренним рейдом, в ушах отозвалась далёкая канонада. Домишки, лачуги Старого города, террасы, взбегающие на сопки, лохматые столбы разрывов тяжёлых снарядов над крышами пакгаузов…
«Они ведь настоящие, живые! – хотелось крикнуть мальчику. – Я сам, сам их видел! Этих людей, которых вы только что уместили в ряды цифр, в сводки забытой истории, – они живые, они говорят, дышат, это им на головы летят тяжёлые японские снаряды – вот сейчас, в этот самый момент, если эскадра адмирала Того снова подошла к Артуру! А люди занимаются своими маленькими делами: кто провожает девочку в гимназию, как денщик Казимир, кто рапортует начальству, как боцманмат Иван Задрыга, кто отправляется на службу, оставив дома жену и дочерей, как штабс-капитан Топольский. Его старшая, большеглазая гимназистка Галина, собирается поступить медсестрой в военный госпиталь. А я, мы – здесь, рассуждаем об истории, смотрим старые фотографии и вообще занимаемся какой-то унылой ерундой!»
