– Много ты знаешь, что бывает, а что нет! – возмутилась Светка. Я не стал спорить: разубеждать девчонок в том, что эльфов, гномов и прочих Гарри Поттеров нет на свете, – занятие неблагодарное.
– Ну не знаю… давай пока считать, что тот, кто подсунул мне ключ, знает, как он работает. И нарочно отправил нас именно в Порт-Артур, и именно в начало прошлого века, а не куда-нибудь к фараонам! Настройки там какие-нибудь… И, значит, сигнал этот, который подаёт ключ, – неспроста. От нас ждут, что мы как-то на него отреагируем!
– Это мне и не нравится! – меж бровей у Светки появилась упрямая морщинка. – Нас будто тащат куда-то, как на верёвочке, – а мы идём!
– Почему это – на верёвочке? В конце концов, нам решать, входить в дверь или нет! Если мы её найдём, конечно. И потом – неужели тебе не интересно? Если упустим сейчас эту возможность – всю жизнь будем жалеть!
– Ладно… – она махнула рукой. – Раз уж тебе так неймётся… всё равно сделаешь по-своему! Ну и где теперь искать эту дверь?
III
– Ну вот, я же говорил – доберёмся!
Светка раздражённо зашипела. Битых полчаса мы продирались сквозь густые заросли голого кустарника – по колено в снежно-грязевой жиже, то и дело спотыкаясь о страховидные ржавые конструкции и куски бетона. Берег Нагатинского затона, во всяком случае, тот его участок, куда привёл нас ключ, давно превратился в сплошную свалку. Пустырь, спускающийся к мутной водице, на которой кое-где ещё сереют нерастаявшие льдины.
– Вот послушала тебя – ипридётся кроссовки выкидывать! Все ноги мокрые, теперь, наверное, заболею!
Можно подумать, у меня сухие! А я виноват, что жужжащий вкулаке жук – ключ, уже часа три играющийснами в „горячо-холодно“, вывел нас именно сюда и теперь заставляет продираться к воде? Туда, где приткнулся к берегу насквозь проржавевший корабль…
Ответ на Светкин вопрос „И как мы будем искать Дверь?“ нашёлся сразу же, как только мы вышли из подъезда моего дома. Щекочущая дрожь в кулаке усиливалась или слабела в зависимости от того, какое направление я выбирал. Чтобы „поймать“ это ощущение, пришлось пару раз обойти вокруг дома, сверяясь с картой на планшете. И не напрасно: воображаемая линия вела на юг, слегка забирая к востоку, в сторону метро „Коломенская“ и Южного порта.
Но стоило спуститься в метро – дрожь в кулаке пропала. Подземка явно не понравилась загадочному артефакту; пришлось добираться поверху, меняя троллейбус на маршрутку, потом на автобус – и так до метро „Кожуховская“. Оттуда пешком по улице Трофимова, потом по проспекту Андропова, ловя на ходу щекотные „подсказки“ бронзового гида.
Он вывел нас на кладбище заброшенных кораблей. То есть это мы поначалу решили, что на кладбище – судя по наличию крепкого забора и хвостатой гавкающей охраны, доживающие здесь свой век ветераны речного флота ещё представляют некоторую ценность. На старых посудинах кто-то копошился; слышались удары кувалды и визг болгарки. Может, умирающие корабли и не умирают вовсе – их то ли ремонтируют, то ли разбирают на запчасти?
Ключ упорно требовал нарушить границы этих „частных владений“. Пройдясь вдоль улицы Трофимова, мы нашли проход – тропинка между домами вывела нас к ржавой железной лестнице, которая в свою очередь спускалась на потрескавшийся бетонный пирс. Свалка корабельных полутрупов осталась справа; слева, за непролазными зарослями кустов, у самого берега, громоздилось нечто полузатонувшее и даже на вид проржавевшее насквозь. Туда и тянул нас ключ, да так, что вибрация до костей пробирала мне руку.
Ясно – даёт понять, что цель уже близка. Но на эти жалкие сто метров пришлось потратить полчаса. Мычудом не переломали ноги, не искупались в ледяной грязи, не напоролись на одну из ржавых арматурин, коварно притаившихся в ямах и колдобинах. Пейзаж вокруг расстилался совершенно постапокалиптический – мне немедленно припомнилась Свалка из игры „С.Т.А.Л.К.Е.Р“. Светка держалась позади и шипела не хуже разъярённой сиамской кошки. Как будто я мог знать, что вместо сравнительно чистых в марте московских улиц нам придётся преодолевать эдакую полосу препятствий! Часовые стрелки упорно стремились к шести, небо посерело. Ещё часик-другой – и придётся выбираться отсюда в темноте. На ощупь. Та ещё перспектива… Хорошо хоть, Светка пока не сообразила!
– И зачем нам это ржавое корыто?
Я отмахнулся от очередного гневного вопроса: стоило ступить на проеденную до дыр ржой палубу, как ключ стал вести себя иначе. Резко, сразу – вибрация исчезла, бронза стремительно нагревалась. Да так, что ещё немного – и его в руках не удержать, сожжёшь ладони! Да, вот теперь пошло настоящее „горячо-холодно“…
Так и есть! Стоило миновать провал люка, полуприкрытого покорёженной крышкой измелкой сетки, как владонь мне шибануло волной холода. Стоп – и три шага назад. Снова тепло? Да!
– Сём… – Светкины пальчики вцепилась мне рукав. Они дрожали, я чувствовал это сквозь три слоя ткани. Светка уже не шипела – скорее, шептала внезапно севшим голосом:
– Нам что – лезть туда, вниз? Сём, может, не надо? Я боюсь…
– Надо, Свет. Нам туда, это точно… к сожалению. – Я вдруг, обнаружил, что и мой голос сел и звучит будто сквозь толстое ватное одеяло.
– Ничего страшного, палуба вся в дырах, света внизу должно хватать. Только спускайся осторожно, а то вон ступеньки насквозь проржавели. Давай я первый, а ты за мной, хорошо?
Она мелко закивала, но дрожать не перестала. И рукав мой не отпустила. Я деликатно высвободился и потянулся к ржавой скобе.
Мятая решётка, заменяющая люк, с пронзительным скрежетом провернулась и заклинила. Проклиная всё на свете, я дёргал и пинал это приспособление, пока оно вдруг не поддалось и, хрустнув выломанными петлями, не осталось у меня в руках. Я отшвырнул ржавую дрянь, и маслянистая, стылая вода Нагатинского затона поглотила чёртову железяку.
Я свесился вниз, подсвечивая себе смартфоном. Ничего особенного. Облезлые ступеньки из железных прутьев, поручни, один из которых выдран с мясом и торчит вбок, решётчатый, покрытый многолетней коростой грязи и ржавчины. Под ним неподвижная, угольно-чёрная вода; подтёки плесенина съеденном коррозией борту. Мрак. И – обжигающая тяжесть в левом кулаке.
– Вот она! – прошептал Сёмка. – Нашли!
Никаких дубовых досок и кованых петель. Неровный металл, лохмотьями свисает отслоившаяся краска – такая же дверь, как и те, что пришлось миновать, пока они шарили в нижней части заброшенного теплохода. Разве что не болтается на одной петле, не зияет вмятинами от кувалды, а висит себе там, где ей и положено по проекту.
Что за вздор? Эта дверь уж точно не предусмотрена никакими проектами. Знать бы, что за умник её сюда воткнул…
Чуть пониже приваренной к железу скобы, изображающей дверную ручку, чернеет замочная скважина. Просто дыра в ржавом железе – но по форме и размеру в точности совпадает с бородкой ключа.
На осторожное прикосновение это дверь отозвалась так же, как и первая – та, что вывела на пирс Нового города. Лёгкий нервный укол пронзил руку от кончиков пальцев до плеча. Сёмка этого ждал, но всё же отдёрнул руку, подчинившись непроизвольному сокращению мышц. Да, они всё же её отыскали. Дверь. Проход в неведомое. Недостающую часть таинственной „машины времени“, созданной неизвестно кем и подброшенной ему, московскому восьмикласснику, неизвестно для чего.
