– Ну что, как прогулка? Поделитесь впечатлениями, или оставим разбор полётов на потом?
Георгий Петрович подошёл к ребятам, отряхивая сложенными перчатками рукав кителя. Удивительно – историк улыбался, будто и не было этих страшных минут на обречённом броненосце. Морская форма, такая уместная на палубе боевого корабля, здесь, среди ржавых перекрученных железяк и потёков плесени, смотрелась дико и чужеродно. А ведь сумел сохранить щегольской вид – даже фуражку не потерял… Мундир носит так, будто получил его при выходе из Морского корпуса – вместе с теми мичманами и лейтенантами, с которыми они четверть часа назад беседовали в кают-компании «Петропавловска». И, так же как они, пристегнул к поясу золочёный, с имперским двуглавым орлом и якорями кортик – символ принадлежности к элите Российской Империи.
Сёмка помотал головой. Какая империя? На дворе двадцать первый век, сейчас они выберутся из этого ржавого ящика и увидят многоэтажки над берегами Нагатинского затона, огни прибрежных ангаров и сараюшек, редкую цепочку жёлтых фонарей…
Он наклонился, собирая с железа листы, разлетевшиеся из верещагинской папки. Света почти не было, и Сёмка понял только, что перед ним – пачка карандашных и акварельных рисунков, наброски к последним, незаконченным работам. Папка с трудом поместилась в рюкзаке, а бронзовый уголок так и остался торчать наружу.
– Георгий Петрович, мы уже дома или ещё нет? – жалобно спросила Светка.
– Дома, Светлана, дома, не переживай. Всё уже позади. Снаружи темнеет, а нам предстоит выбираться из этой дыры. Согласись, обидно было бы напоследок переломать ноги…
Сёмка кивнул. Ещё бы не обидно: уцелеть в мешанине взрывов, обломков и ледяной морской воды – и покалечиться в грязной канаве?
– Я хорошо помню дорогу, Георгий Петрович. Давайте я пойду вперёд, в вы со Светкой – за мной, след в след.
– Вот и ладненько, – согласился историк. Лицо его было еле-еле различимо в скудном свете, падающем через люк в провалившейся палубе. – Давайте, что ли, выбираться – только, пожалуйста, осторожнее. Ты, Сём, сначала пробуй ступеньку, прежде чем поставить ногу, а то тут всё прогнило – обвалится ещё. Вылавливай тебя потом!
Сёмка бросил взгляд вниз, на чёрно-маслянистую жижу, заполняющую трюм брошенного судна. Нет уж, спасибо, не надо ему такого купания!
– А я смартфоном посвечу, Георгий Петрович! Вот, сейчас…
И тут же вспомнился вырубившийся ноут. А если и со смартфоном то же самое? Тогда, в кают-компании, он так и не успел его достать…
Аппаратик пискнул и послушно высветил загрузочную панель Андроида. Порядок, работает, даже три «ступеньки» Сети есть. Время – восемнадцать-двадцать две; они спустились сюда… в восемнадцать-ноль пять, Сёмка нарочно засёк. Выходит, по здешнему времени они отсутствовали несколько минут? Даже меньше – пока спустились, пока нашли дверь… и в прошлый раз суткислишним, проведённые в прошлом веке, обернулись считанными секундами в веке нынешнем…
Ладно, о парадоксах времени подумаем потом. Есть пока дела поважнее, например – выбраться из этой затхлой консервной банки.
Сёмка поднял руку; свет экрана выхватил из мрака ржавые потёки на борту, гнутые поручни и перекрученные трубы под потолком.
– Ну что, пошли? Только осторожно, тут ступеньки не хватает!
И, закинув за спину рюкзак, полез по трапу наверх, навстречу темнеющему московскому небу.
VIII
Сентябрь 20… года, Франция
«Рассказывают, что ещё через несколько лет, солнечной осенью, маленький неказистый траулер видели поднимающимся по Сене. Капитан, говорят, недовольно морщился, вдыхая бензиновую гарь горящих парижских предместий; отмачивал усы в „Божоле нуво“ последнего (уже во всех смыслах – последнего) розлива и всё допытывался у белого беженца, взятого на борт за неимением лучшего лоцмана:
– Ну хоть какая рыба ценных пород у вас там ловится, возле вашего Сен-Дени? А то что же выходит – опять пустой рейс?
Однако по всему было видно – доволен новой жизнью. Так себе ворчит, не со зла.
Вечно юным гардемаринам десантной группы, прячущимся на палубе под сетями и мешковиной, „Божоле“ не полагалось. Но они тоже не грустили. Шпаги остры, сердца пламенны, кожа на черных барабанах – обновлена после недавнего дела в Нигерии, аж лоснится… И вообще, ребята, как там гласит народная мудрость? „Увидеть Париж – и пусть все умрут!“
…Опять же? рассказывают, что российских туристов удалось вывезти всех, а халиф Аль-де-Франс даже уплатил компенсацию. Но это, наверное, уже врут. В устном пересказе преувеличения неизбежны, а письменные источники – они нынче сами понимаете где…»
– Вот, Георгий Петрович, спасибо, – я протянул историку пачку листков. – Дочитал.
Листки исчезли в дипломате.
– Дочитал, значит… Ну и как впечатление?
– Всегда мечтал стать гардемарином. – искренне заявил я. – Жаль, что история про «Летучего россиянца» – сказка. А как было бы хорошо…
– Нашёл о чём жалеть… – ухмыльнулся историк. – Уж кому-кому, но не вам с Лариной сетовать на нехватку чудес!
Я пожал плечами. Два путешествия во времени – это вам не жук чихнул. Бронзовый ключ со сложной фигурной бородкой, загадочный «синхронизатор», открывающий путь в прошлое, по-прежнему хранится в ящике моего стола. Выбираясь из трюмо́в заброшенного теплохода, я не сомневался, что Георгий Петрович – не кто иной, как агент загадочной организации путешественников во времени. И явился он на «Петропавловск» для того, чтобы изъять у меня вот этот самый ключ. Может, кто-то из его коллег потерял прибор, а я нашёл – вот меня и выслеживали, пока мы со Светкой шастали в 1904-й год и обратно? Как тут не вспомнить булычёвское «Сто лет тому вперёд»? Или, если кто не читал – фильм «Гостья из будущего». Там всё очень доходчиво показано, можно считать – наш случай.
Но, увы – когда мы выбралисьиз прибрежной помойки Нагатинского затона к цивилизации, Георгий Петрович поймал такси, развёз нас со Светкой по домам и распрощался, упорно не замечая наших недоумённых взглядов. Не было и обещанного «разбора полётов».
Ну не было – и не надо. Наскоро переодевшись и с трудом увильнув от обеда, – «Сёма, куда, сегодня твой любимый грибной суп!» – я выскочил из дому и на четвёртой скорости рванул к остановке. Ехать до Светки всего ничего, минут десять, и я чуть не сошёл с ума, ожидая троллейбуса.
Не знаю, как в других школах, а у нас не принято ходить друг к другу в гости. И мама, и дядя Витя рассказывали, что они в мои годы просиживали вечера у одноклассников. А мама припоминала очередную романтическую историю из своей школьной жизни, поглядывая на меня с вызовом: уже большой, почти пятнадцать, чего ждём? И расспрашивала о девчонках из нашего класса – с кем общаюсь, симпатичные ли и почему я до сих пор не пригласил какую-нибудь из них в кино.
