– Почему это «не подумав?» – возмутился я. – Ежу ведь понятно, что если бы Макаров не погиб тогда на «Петропавловске», то он мог бы разгромить японский флот. И тогда Россия победила бы в этой войне, не было бы революции и вообще…
– Книжек ты начитался… не тех, – покачал головой учитель. – Да, у нынешних авторов, пишущих вжанре хронооперы, всё куда как просто: разгромить злобных японцев, поставить на место англичан с американцами – и Россия быстренько становится супердержавой. А если подкинуть кое-какие изобретения из будущего – так и вообще… Увы, в реальности всё намного сложнее. Ты бы удивился, узнав, что произошло бы, добейся ты своего. И, поверь, удивление это было бы не из приятных.
– А вы знаете? – жадно спросил я. – Вы что, заранее всё просчитали, прежде чем позволить мне отправиться в прошлое? Но тогда зачем?
– Мы хотели посмотреть, как ты поведёшь себя в подобной ситуации. Если хочешь, это было финальное испытание – причём для вас обоих.
– Но мы же облажались по полной! То есть это я облажался, Светка – она молодчина. А я вот не подумал о самых простых вещах – к примеру, надо было кроме компа с данными захватить с собой ещё и бумажные распечатки всех материалов.
– А что толку? – влезла Светлана. – Без компа, без видеозаписей Макаров ни за что бы не поверил, что мы из будущегоивсё наперёд знаем! Малоли что можно написать на бумажках!
– Вобщем – разумно, – кивнул историк. – Хотянетак просто было бы убедить адмирала… Словом, это уже неважно – что сделано, то сделано. Да, верно, Сёма, мы сознательно тебе помешали. И, поверь, это было сделано не просто так.
– «Эффект бабочки», да? Я мог поменять ваше будущее? Например, у вас там возникло бы другое государство или…
– Ты, значит, читал этот рассказ? – перебил Георгий Петрович. – Молодчина, не многие ваши сверстники знакомы с Брэдбери. Нет, ребята, мир устроен иначе. Как бы объяснить… В общем, никто не может повлиять на собственную реальность. Что бы вы ни сделали в прошлом, истории уже не изменить.
– Но как же так… – растерялась Светка. – Вы же сами говорили, что ваши учёные рассчитывают такие изменения! Зачем – если ничего нельзя сделать?
Историк слегка пожал плечами.
– Время – это не одна непрерывная линия из прошлого в будущее. Оно ветвится, образует развилки, иногда замкнутые петли. Одно и то же событие происходит в бесконечном числе разных вариантов, и при желании можно изучить их, даже сопоставить. Да, что бы вы ни сделали в 1904-м году – на ЭТУ реальность это никак не повлияло бы. Но можешь быть уверен – где-то на другой временной линии история может пойти совсем по иному пути.
– Значит, параллельные миры? – немедленно отреагировал я. – Альтернативная история? Но тогда тем более – если это была не наша, а другая реальность, то зачем мешать? Какая вам разница, что произойдёт там, если здесь ничего не изменится?
И тут до меня дошло.
– Так значит… – я почему-то перешёл на шёпот, – значит, вы не из нашего мира, а из параллельного? Мы были в прошлом ВАШЕГО мира – и вы не позволили нам изменить его будущее?
– Хорошо мыслишь, Семён. – усмехнулся Георгий Петрович. – Но, как я уже сказал, не всё так просто. Ты что, собираешься за пять минут понять всё то, что другие изучают по многу лет? Терпение, молодые люди, – всё у вас впереди. Если вы, конечно, этого сами захотите.
Он выглядел таким обычным в этих своих джинсах и хэмингуэевском свитере, что так раздражает наших школьных тётенек. Но я-то помнил его другим: с решительным взглядом, в форме морского офицера, спиной к оливково-серой броне.
Нет, я не подозреваю Георгия Петровича в чём-то дурном, но всё же… это уже не наш школьный историк – добродушный, немного забавный. Боец, профессионал – знать бы ещё, в какой области! Уж точно не только в педагогике.
– Ну хорошо, – медленно произнёс я. – Ладно, наверное, всё так и есть. Но вот эта папка…
– А что – папка? – не понял историк. – очень любопытно, спасибо, что сумели сохранить, молодцы!
Он раскрыл бархатный, с потускневшими латунными уголками переплёт и положил папку перед собой. Вот – морской офицер в клеёнчатом дождевике, с биноклем в руках возле парусинового обвеса мостика. Комендоры у револьверной пушки Гочкиса – один двумя руками проворачивает изогнутую рукоять, другой, навалившись всем телом на приклад, ворочает орудие, ловя в вражеский крейсер в прорезь прицела. Ещё лист картона, и ещё… на этом – корма корабля, развёрнутая поперёк палубы труба минного аппарата; матросы склонились к штурвалам наводки… Я живо представил, как срез трубы окутывается лёгким пороховым дымком, как остроносая мина Уайтхеда, вылетает, нырняет в воду и идёт, идёт – до самого броневого пояса чужого корабля, до мгновения адской пироксилиновой вспышки. Карандашный набросок, эскиз – но художник точно уловил детали. За первым, готовым к выстрелу – второй аппарат, минёры ещё не успели его развернуть. Дальше, под самым полотнищем кормового флага – маленькая пушечка; в лёгких штрихах у основания орудийной тумбы угадываются стреляные гильзы сорокасемимиллиметровых патронов. Два одиночных аппарата на корме, мелкокалиберка… миноносец типа «Сокол». «Стерегущий»? Он ведь тоже погиб в то утро…
Видение было столь ясным, что я невольно помотал головой.
– А вот этот – наверное, последний… – заметил Георгий Петрович… – Ты, вроде, видел, как Верещагин над ним работал?
Всего несколько линий – но я сразу вспомнил далёкие контуры Золотой Горы и Электрического Утёса над морем. Верно, так и есть – именно это он и видел со своего места у основания башни. Едва намеченный контур у самого обреза листа – второй мателот, идущая в кильватере флагмана «Победа»? Ну конечно, Василий Васильевич всего лишь несколько минут, как перебрался на корму…
Я захлопнул папку.
– Вы говорите, что никто не в силах повлиять на свою историю, верно? Но вот этих рисунков в нашей истории не было, им полагалось утонуть больше века назад и давно раствориться в морской воде. Но вот они здесь – можно посмотреть, полистать… можно послать в какой-нибудь журнал, можно издать в виде книжки, и тогда люди увидят то, чего в их истории просто не могло быть!
– Вот ты о чём… – улыбнулся Георгий Петрович. – Да, верно, хоть немножко, но вы со Светланой сумели изменить ваш мир. Правда, изменение это крохотное, неприметное – но тем более стоит задуматься над тем, как бережно надо относиться к истории. А вдруг в следующий раз вы притащите из прошлого что-нибудь не столь безобидное?
Я невольно поёжился. В самом деле – кто его знает, это прошлое…
Светка во все глаза глядела на папку.
– И что же нам теперь делать, Георгий Петрович? – жалобно спросила она. – Если мы начнём учиться в вашей…
– А вы уже начали. Можете считать, первый урок усвоен. А дальше…
Мягко закурлыкал школьный звонок. Я взглянул на часы – ого, мы и не заметили, как проговорили всю перемену. Историк встал и сделал несколько движений локтями на уровне плеч, разминая затёкшие руки.
