Едва я возвратил бинокль соседу и стал простым глазом всматриваться в драму на горизонте, как вдруг увидел, что с ближайшего к пострадавшему корабля вырвалось чёрное облако с огнём.
Раздался общий крик изумления. Секунд через десять с этого же корабля вырвалось второе чёрное облако с ярким пламенем, куда больше первого. Все замерли, потрясённые! Затем грянуло могучее «ура» и полетели в воздух фуражки.
Невозможно было оторваться от картины страшного взрыва, свершившегося на расстоянии десяти морских миль. Звуки до нас не доходили. Затем мы увидели, как из воды высоко поднялся нос японского броненосца – сначала затонула корма – и корабль медленно, почти вертикально исчез с поверхности.
Гибель второго броненосца в точности повторила взрыв и скорое затопление «Петропавловска». Восторгам нашим не было предела. Все восхваляли командира «Амура», так удачно выполнившего постановку мин. Рядом со мной говорили: «У них паника! Они стреляют друг в друга!»
Офицеры повторяли, что надо скорее выйти в море всей эскадре и прикончить противника. Присутствовавший тут же капитан второго ранга Эссен
[21] (бывший ранее командиром лихого «Новика», а ныне флаг-капитан при контр-адмирале Витгефте) присел на корточки возле ящика полевого телефона и крутил ручку. Он звонил на флагман, который стоял у стенки внутреннего бассейна против управления порта. А другой офицер, Сергей Николаевич Власьев, спросил у Эссена разрешения дать сигнал с искровой станции на Золотой горе по международному коду:
«Флот извещается, что наши подводные лодки потопили японский броненосец!»
Удивляетесь, зачем я так подробно передаю рассказ Карцева? После каждой из вылазок в прошлое приходится сдавать подробные отчёты; к ним прилагаются своего рода эссе на свободные темы. Георгий Петрович настаивает, чтобы мы сравнивали собранный материал с тем, что удаётся выловить из Интернета или библиотечных архивов. Рассказ о гибели японских броненосцев и станет темой для сравнения: услыхав фамилию нашего нового знакомого, я припомнил проштудированный вдоль и поперёк сборник воспоминаний участников обороны Порт-Артура. Автор одного из очерков, морской врач Кефели как раз ссылался на Карцева – так что грех упускать такую возможность. Или вот, скажем, роман «Порт-Артур». Автор излагает версию, что минная банка, погубившая «Ясиму» и «Хацусэ», была выставлена командиром «Амура» после того, как он сам и некий поручик с батареи Электрического утёса в порядке личной инициативы пронаблюдали маршруты японской эскадры и решили наказать самураев за повторяшки. Рассказ Карцева, кстати, эту версию подтверждает…
Светка всякий раз прикладывает к отчёту пару страничек сравнительно анализа воспоминаний медсестры Топольской – кстати, опубликованных в том же сборнике, что и воспоминания Кефели, – и её же дневников, переснятых на смартфон в 1904-м году. Галина охотно позволяет копировать свои записи. Кажется, она призадумалась о литературной карьере. В нашей реальности Топольская не стала писательницей, но чем чёрт не шутит? Узнать, что твои строки читают через век с лишним – это ещё какой стимул.
Светка пока не нашла особых расхождений с изданным вариантом дневника – видимо, Галина благоразумно оставила сведения о визитёрах из будущего при себе.
Покинув «Властный» и попрощавшись с его гостеприимным командиром, мы направились к городской гимназии. То есть не к гимназии, конечно, а к госпиталю, что расположился теперь в её стенах. Кофейня, где мы когда-то так славно посидели, давно закрыта; здание зияет чёрными провалами окон. Ещё в апреле перед фасадом разорвался снаряд с японского броненосца и хозяин, восприняв это как предупреждение свыше, покинул Артур. Поезда тогда ещё ходили, но уже в мае японский генерал Оку высадился в Бидзыво, отрезав крепость от сообщений с Маньчжурской армией, а заодно и со всей Россией. С тех пор в город прорываются только миноносцы, китайские джонки да редкие, особо везучие пароходы-угольщики.
У ворот госпиталя столпотворение: санитарные двуколки, носилки, китайские повозки на высоченных колёсах, запряжённые ослами и коровами. Среди них я с удивлением разглядел агрегаты, представлявшие, надо полагать, последний писк военно-санитарной мысли, – пара велосипедов с закреплёнными между них носилками. С одного из таких гибридов санитары-самокатчики в кожаных крагах, с повязками Красного креста на рукавах снимали охающего человека. Нога бедняги была кое-как замотана окровавленными тряпками.
– Полехше, братцы! – причитал раненый, стрелок в некогда белой, а теперь заляпанной грязью и кровью гимнастёрке. – Мочи моей нетути, так и тянет, окаянная…
Хмурый самокатчик подхватил стрелка под мышки и рывком поднял с носилок. Тот взвыл.
– Осторожно, Клим! – укорил санитара напарник. – Небось, хрестьянская душа, за престол-отечество муку принял – а ты его как куль с мукой…
– Во-во! – подхватил другой раненый, ожидавший своей очереди на соседнем велотандеме. Никакого понятия в вас нет, храпоидолы, тока б сбросить да катить дальше на лисопетах своих! А что страдальцу невмоготу – так это им до японской матери!
Галина ждала нас на площади перед госпиталем. Удивительно, как она похудела и осунулась – с прошлой нашей встречи прошло чуть больше двух недель! Галка пришла не одна, а с матерью, и та, слабо улыбнувшись, помахала нам. За их спинами маячил другой наш знакомый – денщик капитана Топольского, как обычно, сопровождал его дочку и супругу.
Увидав женщин, Георгий Петрович поклонился, церемонно приподняв шляпу.
– Добрый день, дражайшая Татьяна Еремеевна! Надеюсь, мы не заставили нас долго ждать?
Пройдя через портал, мы первым делом отправили в штаб полка, где служил капитан Топольский, китайца-рассыльного с запиской для Галины.
Я вежливо кивнул – вот уж не ожидал встретить Галкину мамашу, и что это ей в голову взбрело заявиться? – и помахал Галине. Той было не до меня; они со Светкой, как всегда, бросились друг другу в объятия.
– Ничего-ничего, мы всё равно собирались немного перевести дух на свежем воздухе, – успокоила историка Татьяна Еремеевна. – С утра в госпитале столько работы, никаких сил не хватит.
– Да, верно! – затараторила Галка. – Так и везут раненых, так и везут! Подводами! И всё с фортов – говорят, японцы стреляют из каких-то особых пушек, их снаряды пробивают бетон, как бумагу!
Светка заахала, сочувствуя подруге.
– Это только сегодня с утра так стреляют! – продолжала Галина. – Раньше такие большие снаряды прилетали лишь с броненосцев – у них ещё звук особый, будто паровоз гудит! Но с моря японцы давно уже не бомбардируют город – сиюля, наверное. А тут – неуспелимы сутра выйти из дома, как загрохотало и над головой завыло, засвистело. И бомба – прямо у нашего дома, напротив окна детской! А там – Лёля и Ларочка…
– Да, можете представить – я помертвела от ужаса! – вступила в разговор Галкина мама. – А Галочка, сумасшедшая девчонка, сорвалась с места – и к дому! Я за ней. Пробегаю мимо воронки и вижу – там японская бомба. Целая, неразорвавшаяся. Ну, думаю, слава Всевышнему, а то бы и дому, и дочкам моим конец!
