Решено было подождать известий с «Монголии» и там уже решать, куда идти – навещать товарища или продолжать поиски ключа. Хотя чего там искать? У девочек осталась одна-единственная ниточка; чтобы потянуть за неё, надо было рискнуть снова поговорить с Ляо.
– Я понимаю глубину ваших трудностей, – ответствовал старик, – нопрошуивас понять бедного китайца – мы здесь, в Люйшуне, живём в ожидании большой беды, если только японцам удастся одолеть русских. И мой долг – думать о всех тех, кто приходит ко мне за советами.
Напрасно девочки уверяли, что всего лишь потеряли памятный сувенир, и готовы щедро заплатить за него. Китаец смотрел на них непроницаемыми глазами, улыбался, и повторял:
– Я должен знать, куда ведёт ваша дорога, прежде чем решить, стану ли я помогать вам преодолеть её.
Он что-то знал, старый хитрец, и был непоколебимо уверен в своей правоте. И ему наверняка известно, где ключ. А может, драгоценный артефакт лежит сейчас в одной из лаковых шкатулок, что стоят на бамбуковой этажерке в единственной комнате домика под сливами?
Врать старику бесполезно, это ясно. Знает он что-то или нет – но ложь чувствует лучше любого полиграфа. И если уловит неискренность – разговора не будет. Никакого. Ключ останется там, где он сейчас, а они с Сёмкой… тоже останутся. И тогда единственный путь – в отеческие объятия жандарма. Тот, может, и не столь проницателен, как Ляо, зато уж точно опаснее. Недаром Галка шипит разъярённой кошкой, стоит только вспомнить при ней о ротмистре Познанском.
– Пошли в госпиталь, – решилась Светлана. – Ты говорила, у тебя сегодня дежурство? Вот и дежурь, я тоже помогу чем-нибудь. А там посмотрим… Как думаешь, твоя матушка не выставит меня прочь?
– Ой, что ты! – затараторила Топольская. – У нас всегда рук не хватает, тем более сейчас, когда столько раненых! А ты справишься? Я неделю привыкала к крови и всему остальному. Страшнее всего, как раненые кричат… я даже в обморок однажды упала!
Светка молчала. Откуда ей знать? Только вчера её чуть не вывернуло наизнанку при виде растерзанного Казимира. А госпиталь… смрад гниющих тел… заляпанные гноем и кровью бинты… крики раненых и стоны умирающих…
– Справлюсь, – наконец твёрдо ответила Светлана. – Пошли уже скорее!
– Жалко, у нас нет револьвера, – заявила Галина, когда девочки поднимались вверх по кривоватой немощёной улочке к бывшему зданию гимназии. – Можно было бы напугать этого Ляо и заставить всё рассказать. Как в книжке Майн Рида – читала?
Светка с изумлением посмотрела на подругу.
– Ты что, всерьёз думаешь, что он испугается и ответит? Скорее уж, отнимет у тебя револьвер, и уши надерёт… Или как китайцы поступают с непослушными детьми? На горох ставят?
– Ну уж нет! – возразила Топольская. – Меня, если хочешь знать, папа учил стрелять из револьвера! Ещё дома, в Екатеринославе, на полковом стрельбище! Даже хотел подарить мне дамский браунинг – на всякий случай, только мама запретила. А как бы сейчас пригодился…
– Не знаешь ты китайцев, – покачала головой Светлана. – Что-то мне подсказывает, что этому дядюшке Ляо твой браунинг не опаснее детской хлопушки.
«Ну да, его кунг-фу сильнее нашего, верно?»
– Всё равно, – не сдавалась Галя. – Надо его заставить! Ляо точно знает про ключ – а как смеет не говорить нам? Это же наша вещь, а он, получается, укрывает воришек! Ну ладно, не хочешь пугать револьвером – давай в полицию сообщим.
«Как ребёнок, ей-богу! То пылко защищает обиженных китайцев, то сама же советует тыкать им стволом в зубы…»
– Тогда уж сразу жандармам… – усмехнулась Светлана. – Как твой папа советовал…
За разговорами не заметили, как дошли. Солнце уже стояло почти в зените; у крыльца госпиталя привычно толпились раненые, стояли китайские тележки, запряжённые ослами, тандемы санитарного вело-отряда. У ограды полусонный казак караулил десяток привязанных к жердям лошадей. Кони были засёдланы, морды их прятались в длинных холщовых мешках, откуда раздавался громкий хруст.
– Скоро и нам придётся переходить на овёс, – озабоченно сказала Галина. – Говорят, муки в городе меньше чем на месяц.
– …Вот такие дела, Семён, – Унковский достал из кармана портсигар, извлёк папиросу, подул в мундштук.
– Познанский считает, что китаец, с которым собирались встретиться твои подруги, – глава местной бандитской шайки. И не просто шайки – ячейки преступной империи с центром в Шанхае. Я беседовал с ним вчера, после нашей встречи на «Монголии», и он просил при случае передать, чтобы вы бежали от этого Ляо, как чёрт от ладана.
Н-да, задачка. Местный папаша Мюллер, оказывается, внимательно следит за нашими похождениями. А всё эта история с «Петропавловском», что привлекла к нам внимание самого Унковского. Видимо, шум и в самом деле, поднялся нешуточный, если происшествие взял на карандаш главный жандарм крепости. Или главный – это не он?
– А кому подчиняется Познанский? – спросил я. – Напрямую Стесселю, или у него своё начальство?
– Князь Микеладзе, Александр Платонович. Начальник порт-артурской жандармской команды, – ответил лейтенант. – Познанский – его подчинённый, хотя предпочитает об этом не вспоминать и иметь дело непосредственно со Стесселем. Весьма самостоятельный господин. К тому же князь, как говорят, весьма недалёк и падок на удовольствия.
– Так у этого ротмистра всё схвачено? Здесь, в крепости, я имею в виду? Связи, свои люди и всё такое?
– Да, и как я понял, не только в начальственной среде. Видишь ли, в бытность командиром пешей жандармской команды Маньчжурской дороги Познанский очень плотно работал с китайцами. Поговаривали, что к нему были даже претензии по части расходования казённых сумм, выделяемых на оплату местной агентуры.
Унковский зажёг папиросу, его затянуло клубами вонючего дыма. Я поморщился – да, это вам не двадцать первый век с запретами на курение.
– В общем, история это тёмная, но несомненно одно – у Познанского хватает связей среди китайцев, и особенно среди всяческих сомнительных типов. Контрабандисты, хунхузы, прочий тёмный народец. А этот Ляо у них – что-то вроде старейшины: заправляет всеми преступными шайками, даже держит связь сшанхайскими бандами. Слово его для местных китайцев что для нас Священное писание: как он скажет, так и будет. Вряд ли хоть что-то в китайском Артуре, Дальнем, да и вообще на Квантуне делается без ведома этого господина.
Значит, всё-таки китайская мафия. Триада, чтоб её… или, как там говорил Унковский – «зелёные лодочники»?
«Зелёная банда» возникла лет двести назад – то есть, конечно, никакая не банда, а своего рода гильдия лодочников, плававших по реке Янцзы. В любой прибрежной деревушке, в любом городке у этой гильдии имелась своя «хата», где можно было переночевать, поесть, перехватить деньжат на починку лодки и вообще решить любые мелкие проблемы. Скажем, уладить разногласия с местными лихими ребятами, каких хватало вдоль любого торного тракта во все времена.
