– А как вы объясните наше исчезновение? – Светка стояла у двери, держа Галку за руку. Та уже перестала всхлипывать и во все глаза смотрела на подругу. – Ротмистр увидит, что никто из домика не выходил, и обвинит вас с дядюшкой Ляо!
– Пусть говорит, что хочет, – махнул рукой штабс капитан. – Я самолично помогу ему вскрыть полы и, если надо, перекопать на аршин вглубь. Посмотрим, что он напишет в рапорте. «Подозреваемые растворились в воздусех»?
Галка хихикнула; Ляо нахмурился, представив, как буде после этого выглядеть его домик.
– Ну, поторопитесь, друзья! – капитан мягко привлёк дочку к себе. – У Познанского вот-вот лопнет терпение. А это, юноша, вам – на память.
И протянул мальчику плоский, почти квадратный браунинг.
Сёмка осторожно взял оружие. Светлана с надеждой смотрела на товарища.
– Сём, а можно мне? Я ещё никогда… а способности, есть, Георгий Петрович говорил!
«Ах да, ещё и пропавший историк… Но это потом, а пока – надо выбираться».
– Ну давай… – неуверенно ответил мальчик. – Только скорее, а то припрётся этот…
Девочка прикоснулась к старой бронзе. Руку до локтя пронзило острым импульсом, но Света даже не поморщилась.
«Я смогу! Смогу! Теперь – точно смогу!»
– Постойте! – голос Ляо рассыпался по циновкам с сухим шуршанием, словно пригоршня риса. – Значит, вы уверяете, что не всё в грядущей жизни предопределено?
Светка истово закивала.
– Что ж, – прошелестел старик, – это стоит того, чтобы хорошенько обдумать. Не так ли?
XII
– Ну что, разбор полётов? Отчёты потом, а пока – хотя бы первые впечатления.
Ребята молчали. Сёмка чувствовал себя выжатым как лимон. Слов не было; хотелось просто сидеть на жёстком школьном стуле и бездумно смотреть перед собой.
С того момента, когда вишнёвая «Приора» подобрала их в самом центре Москвы, прошло чуть больше трёх часов. Сёмка запомнил свои ощущения до мельчайших деталей: прохожие оглядываются на подростков в старомодных нарядах, шум мегаполиса навалился, как толстое ватное одеяло, накрывая с головой, не пропуская ни глотка свежего воздуха. Машины, машины, люди вокруг… «дымц-дымц-дымц» акустической системы из окон внедорожника, немыслимо коротенькие юбки школьниц, весело стрельнувших глазками на симпатичного парня в потрёпанной «колхозной» одёжке и завистливо-непонимающе – на его спутницу в длинном, с осиной талией и намёком на шлейф старомодном платье.
И браунинг в кармане – прощальный подарок штабс-капитана Топольского. Пистолет делал двадцать первый век вокруг не совсем реальным, будил тревогу – хотелось забиться в ближайшую подворотню, переждать…
Что – переждать? Мы же дома, верно?
А почему этот дом кажется куда более чужим, чем истерзанный снарядами город?
Глухо взвизгнули тормоза.
– Георгий Петрович? Так вы живы?
Историк высунулся из передней дверцы:
– Садитесь, ребятки. Мы вас уже заждались… Семён, прояви галантность, помоги барышне!
…Длинное платье, приобретённое в лучшем артурском магазине «Кунц Альбрехт», мало подходит для того, чтобы забираться в нём в низкий седан…
– Сколько времени? – невпопад спросил Сёмка. Просто так, чтобы не молчать, – какая разница? День – и день, остальное неважно.
– Пятнадцать тридцать – историк внимательно посмотрел на ученика. – Слушай, ты хорошо себя чувствуешь? Не мутит? А то, может, зайдём посидим где-нибудь, пока немного освоишься? Контузия – штука серьёзная.
Сёмка вспомнил про красный припухший кружочек с тёмной точкой в центре. – Так это ваша работа? Пневмоинъекция, да?
«Всё они знали…»
– А чья же ещё? Так-то тебе сейчас полагалось бы лежать пластом. И полежишь – неделю постельного режима врачи гарантируют, с головой, знаешь ли, шутки плохи…
– А со снарядом тоже вы? – спросил Сёмка, забираясь в «Приору». – Зачем только было Казимира убивать?
Светка уже сидела на заднем сиденье – демонстративно смотрела в окошко на проезжающие мимо машины.
Георгий Петрович покосился на девочку, хмыкнул, пожал плечами:
– Нет, Семён, тот взрыв – это чистой воды случайность. А мы решили этим воспользоваться, вот и всё. Так что не стоит подозревать меня в изощрённом коварстве.
– Значит, мы тогда могли погибнуть?
– Конечно, могли, – легко согласился историк. – И тогда, и в любой другой момент – от случайного осколка или снаряда. Знаешь, сколько их упало на город за эти двое суток?
Машина тронулась, влилась в поток. В открытое окошко хлынула волна густого бензинового смрада. Светлана поморщилась и зашарила по дверке, разыскивая клавишу стеклоподъёмника.
– А как ты догадался, что я на самом деле не погиб? – поинтересовался Георгий Петрович, когда стекло бесшумно встало на своё место, отсекая салон от звуков и ароматов проспекта.
– А по шляпе. Если бы вас убило тем снарядом – остались бы хоть какие клочья… э-э-э… одежды. Или следы крови. А так – одна шляпа; будто её нарочно оставили, как знак.
– Верно, – кивнул историк. – Это и был знак. Я хотел проверить, как быстро ты сообразишь, в чём дело.
– А я и не сообразил, – признался Сёмка. – Я только под конец, у Ляо, понял, что вы живы и не надо беспокоиться. Даже и не понял – почувствовал. А объяснить почему – не мог.
– Это называется «интуиция», – заметил наставник. – Что ж, в нашем деле – штука нелишняя.
– Как вы могли так с нами поступить? – спросила вдруг Светка. Это были первые слова, сказанные ею с момента возвращения. «Голос сухой, надтреснутый, – подумал Сёмка, – а ведь раньше звенел, как колокольчик…»
Историк смущённо потеребил переносицу.
– Видишь ли, нам важно было увидеть, как вы поведёте себя в ситуации, по настоящему угрожающей. Согласись, до сих пор все ваши вылазки больше напоминали экскурсии – по сути, вы ни разу не подвергались серьёзной опасности.
«Ага, как же, ни разу, – подумал Сёмка, вспомнив, как уходила из-под ног палуба броненосца. – Хотя он прав, в тот раз мы сами так и не успели ничего сделать. Нас просто вытащили оттуда, как котят – за шиворот…»
– Значит, решили поставить над нами опыт? – Светка отвернулась от окна и взглянула на учителя в упор. Глаза её горели гневом. – Вернулись, выжили, прошли испытания – хорошо, нет – спишете в расходный материал? Мы вам что, лабораторные мыши?
– А что, очень даже может быть, – буркнул Сёмка. – Беленькие такие, с красными глазками-бусинками…
Они правы, конечно, но уж больно скверно на душе от такой правоты.
– Не кипятись, Свет. Иначе, наверное, нельзя – а то так и пришлось бы нам ходить на верёвочке, под присмотром.
