С этими словами она покинула их, но не через дверь, ведущую в темный коридор, где находился офис, а через садовую дверь.
– Ваша шкатулка у меня в сумке, которую я беспечно оставила в машине, принадлежащей моим эдинбургским друзьям. Это они решились пожертвовать запасами бензина ради вас. Можете заверить остальных, что я приехала поездом и вернусь тем же неудобным манером.
Она открыла дверь маленькой машины и вытащила белую кожаную сумку с золоченой застежкой и такой же отделкой.
– Зайдем в офис и сядем. Мне многое нужно вам сказать. Полагаю, первое, что вы захотите узнать, – какое право я имею совать нос в ваши дела.
Грейс безмолвно последовала за ней на кухню, где леди Элис извинилась, проходя мимо стола, за которым сидели девушки. Грейс улыбнулась, подметив брошенные на сумку завистливые взгляды. Вероятно, позже ей придется ответить на несколько вопросов.
Сердце, немного успокоившись, снова заколотилось, когда они шли по коридору.
– Электричество поистине сотворит чудеса в этом доме. Думаю, недолго осталось ждать, прежде чем нас подсоединят к национальной энергосистеме.
Войдя в офис, леди Элис села на стул, крайне нуждавшийся в новой обивке, и показала Грейс на кожаное кресло за столом.
– Возможно, вы захотите выложить вещи на стол? Удивительно чистый, верно? Вряд ли им когда-то пользовались.
Очевидно, она не ждала ответа, потому что вытащила сильно помятую металлическую коробку и поставила на самом виду.
– Сильно пострадала при бомбежке. Но что удивительно: бомба уничтожила магазин, но шкатулка не открылась.
Закрытая шкатулка стояла перед Грейс, язык которой прилип к нёбу. Фотографии, письма… как ей хочется поскорее их увидеть!
– Предпочитаете, чтобы я ушла? – вежливо осведомилась леди Элис, когда стук в дверь ознаменовал прибытие девушки с чаем.
Грейс, окончательно потерявшая дар речи, покачала головой. Леди Элис разлила чай, добавила молока, положила сахар и поставила чашку перед Грейс.
Та открыла шкатулку. Сверху лежала маленькая кожаная коробочка. Явно не письмо. А значит, она посмотрит содержимое потом. Дальше шел старый, хрупкий официальный бланк. Грейс дрожащими руками вынула его из шкатулки. Это оказалось брачное свидетельство, подтверждавшее, что шестого апреля 1895 года состоялось бракосочетание между неким Александром Харди, джентльменом, и Абигейл Смайт, приходской старой девой.
Грейс озадаченно вскинула брови. Она никогда раньше не слышала этих имен, и какое отношение они имеют к ней?
Она осторожно отложила документ и взяла в руки другой – свидетельство о рождении Маргарет Харди, дочери Абигейл и Александра, от сентября 1898 года.
Окончательно расстроившись, Грейс отодвинула шкатулку и встала:
– Тут, должно быть, какая-то ошибка, леди Элис. Эти имена ничего для меня не значат. Я в жизни не слышала об этих людях. Они не имеют никакого значения…
– Садитесь, Грейс, и слушайте.
Леди Элис подождала, пока Грейс неохотно сядет.
– Я взяла на себя смелость приехать в тот день, когда открывали шкатулку. Вас послали работать в поместье, и я считаю себя ответственной за ваше благоденствие. Мой отец позвонил поверенным. Объяснил, какие трудности вам пришлось пережить, и они позволили мне, вместе с миссис Петри, необычайно душевной женщиной, а также мистеру Тивертону присутствовать на вскрытии шкатулки.
Грейс ужасно разозлилась: она ясно сказала поверенному, что ее представителем будет миссис Петри. Ей ни к чему было звать леди Элис.
Но, немного подумав, она сообразила, что в этом мире иметь союзником титулованную особу – большое преимущество.
– Спасибо, – тихо сказала она. – Миссис Петри всегда была добра ко мне.
Ее светлость, очевидно, сумела прочитать мысли девушки.
– Миссис Петри, мистер Тивертон и я посидели за чашкой очень вкусного чая. – Миссис Петри – знаток чайных сортов и даже убедила поверенных стать покупателями в ее магазинчике. Честно говоря, они были в полном восторге. Превосходное обслуживание, и дешевле, чем в Лондоне.
Грейс улыбнулась при мысли о дипломатии миссис Петри. Она, возможно, говорила богатым покупателям, что этот чай самого плохого качества.
«Молодец, миссис Петри», – заметила она про себя.
– Она сказала, что собирается написать вам. Вы не получали письма?
– Нет, она слишком занята. Возможно, из-за этой шкатулки.
– Конечно, но вам стоит взглянуть на завещание. Оно относится к вам, хоть и не напрямую.
– Ко мне? Леди Элис, эти люди жили задолго до того, как я родилась.
– Второе брачное свидетельство вам поможет.
Грейс глянула на документы и на секунду закрыла глаза, потрясенная невероятностью происходящего. Она хотела найти бумаги, и вот теперь они в ее руках, а она боится того, что может узнать из них.
– Грейс, мистер Тивертон, миссис Петри и я взяли на себя смелость прочитать свидетельства о рождении, а также завещание, чтобы при необходимости мы могли помочь вам разобраться с делами. Для вас тут есть сюрпризы, в большинстве своем приятные. Мы не смотрели письма и фотографии, это вы должны сделать сами. Но юридические документы очень важны. Можно?
Леди Элис, не дожидаясь кивка от Грейс, вынула вторую пожелтевшую бумагу и протянула ей. Та с величайшей осторожностью развернула документ. Это оказалось завещание Абигейл Смайт Харди, которое было очень простым. Абигейл оставляла золотой хаф-хантер и пятьсот фунтов своей дочери Маргарет Харди или любому наследнику Маргарет Харди или Патерсон.
– Я не знаю, что это означает.
Леди Элис взяла коробочку и, открыв, показала ее содержимое.
– Это и есть хаф-хантер, Грейс. Золотые часы, и они просто прелестны. Если перевернуть их… видите, прекрасно выгравированные инициалы – «А.С», то есть Абигейл Смайт. Ваша бабушка.
– Моя бабушка?
Кончиком пальца Грейс нерешительно коснулась золотой крышки.
– Они ваши. Выньте их. Или предпочитаете прочитать второе брачное свидетельство? Вот. Поверьте наконец в происходящее.
Второе свидетельство объявляло миру о браке Маргарет Харди и Джона Патерсона, 26 июня 1919 года.
Лицо Грейс сияло надеждой.
– То есть это… вы хотите сказать…
– Да, это ваши родители.
– А я родилась в 1921 году.
Грейс хотелось плакать от счастья, но она снова на секунду зажмурилась и ослепительно улыбнулась хозяйке.
– Мистер Крофорд готов представлять вас в этом деле. Полагаю, пятьсот фунтов – не состояние, но нужно установить, где они находятся. Если, например, что вряд ли, ваша бабушка хранила их в коробке под кроватью, значит, вы унаследуете всего пятьсот фунтов, а возможно, и меньше, но если деньги в банке или были инвестированы, кто знает, сколько их накопилось к этому времени. Все зависит от того, когда умерла миссис Харди.
