Однако при очередном явлении на мостик «жениха», прибалдевшего от усиленного вброса гормонов, Харебов, как строгая мама, порекомендовал ему (в приказном порядке) пару-тройку часов поспать. Так как впереди ночная вахта. Поделенная пополам, естественно. И сам подумывал, что надо бы в очерёдности перекемарить.
Ближе к вечеру снова произошли радиопереговоры. В этот раз брюнетка сама беседовала со своим… Прошло без эксцессов.
* * *
Солнце багровело, пробивая слой атмосферы, дымку на горизонте, предупреждая – сейчас бултыхнётся.
Моргнула ночь… звёздами, аллергически пятнистой луной. Сволочная луна теребила что-то, стимулируя стучалку под рёбрами, гоняя воображение в нейронах и кровь – напрямую в самые чресла. Близкое присутствие противоположного пола будоражило, доступность летёхиной пассии несло мысли не в ту, в неизвестно какую, сторону.
«В ту… в ту самую, известно в какую!»
Глаза бродили по показаниям сонара, навигационной РЛС, индикаторам работы двигателя, автоматически отмечая, что всё нормально, всё в порядке. А память приносила из той, оставшейся где-то в другом времени жизни воспоминания: как она запускала свои пальцы ему в волосы, скользя по черепушке, слегка сжимая, массируя, по-тихому проникая в мозг, крадя по-малому, вынося по чуть-чуть, чисто по-женски, мило и обволакивающе.
Летёха отбился перед вахтой.
Понимая, что отбоя у того не будет, слегка остудил его пыл, нудно поездив по ушам, особо не веря (по ощущениям и здравомыслию) в подобный сценарий, но предупредить, поворчать был обязан. На всякий случай.
– Значит так, пусть это не горячие турчанки с кинжалами, но будь осмотрителен. Дадут чем по башке… очухаешься – член на узелок завязан, а вокруг ржущие чернокожие парни с нашивками «морских котиков».
Раздолбайство одного всегда порождает повышенную ответственность другого.
Дверь на мостик держал взаперти. Периодически выходил, бросая пост минуты на три, проверял – заперт ли кэп в своей каюте.
В один из таких выходов увидел в конце коридора чью-то фигуру. Шустро сдал назад, замерев у ступенек трапа, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Кто?
В свои отлучки «калаш» не брал, ныкая громоздкую штуку на ходовом мостике.
Плавно достал «Грач» из кобуры, снимая с предохранителя, слыша приближающиеся шаги. Лёгкость поступи выдавала – не мужик. Цокнули каблучки по ступенькам трапа. Успокоился.
«Я слышу скрипки стройные ноги. Я отличу эти звуки от многих… Ну, а кто ж ещё? Конечно кто-то из баб!»
Представил, как будет комично выглядеть с пистолем в засаде. Быстро спрятал пушку, приподнимаясь…
Пискнула от неожиданности, расплескав содержимое бокала в руке.
И сам удивился – брюнеточка Сандра! Голос у неё низкий грудной… а тут тоненько ахнула, покачнулась, теряя равновесие, вынудив поддержать – тепленькая, упругая и одновременно податливая, беззащитная.
«Вот чертовка! Сумела ж пробудить древние инстинкты…»
Обменялись «со́рри», при этом майор норовил ляпнуть «пардон» и закрутить воображаемый гусарский ус.
«Вот как они это умеют?»
В бокале, судя по запаху, шампанское, в другой руке корзина со снедью и главенствующей бутылкой. Галантно отобрал.
Пояснила: «Их каюты с Мэрилин рядом, сейчас оттуда такие звуки, что ей совсем не уснуть. Решила выпить, а пить в одиночестве не привыкла».
«Ох-хо-хо! – Почувствовал характерные приливы и отливы, украдкой скосив глаза – не сильно ли выпирает. – Какая завязка! Есть старая, как мир игра, между мужчиной и женщиной… что нам навязана природой».
В иной бы ситуации он это принял как недвусмысленное предложение. Но американочка совершенно искренне хмурилась, говоря о шуме за переборкой, без пошленьких намёков и кокетства.
«Хрен поймёшь эту мало того что иностранку… замужнюю… так ещё и в непонятном статусе свободной пленницы».
А в голове ещё и жужжала муха подозрительности, которую он отгонял, а она настырно садилась на гипофиз, счищая с крылышек какашки надуманной паранойи.
«Хотя… капни́ коварно мне в бокал снотворного – я и готов!»
Конечно, он не смог ей отказать. Конечно, не смог отказать себе.
«Один чёрт я её кислятину пить не стану – пару глотков виски за компанию и всё. А то этот “канадский” все глаза уже измозолил».
Ходовой мостик радовал штатным спокойствием в показаниях и индикаторах. Выставили из корзины закуску. Налил ей. Себе плеснул крепкого… самую малость, искоса поглядывая на реакцию – точёная спинка как обратная сторона луны, изображала холодную недоступность. А луна за остеклением рубки продолжала взывать в нём волка и кобеля…
Подошёл, предложил бокал. Вздрогнула, оглянулась испуганной газелью:
– Извините, я, наверное, пойду… глупо было…
Перевод дался легко – читалось по интонациям, по эмоциям…
«Что ж ты, девочка – поддалась порыву, услышав, как двое в соседней каюте зажигают? А теперь, когда вот оно – рядом, села на “испуг” и включаешь “заднюю”. Смелей, смелей, девонька. На, выпей, алкоголь раскрепощает».
Она по-прежнему стоит спиной, но хватательный рефлекс нормальный – бокал в руке, к губам, из сосуда в сосуд, пузырясь игристым.
Свободная рука сама легла на изгиб талии, спускаясь ниже, не находя под тонкой тканью платья и намёка на нижнее бельё. И это сказало сразу и обо всём.
Прижался сзади, к самому уху, шалея от близости, скидывая лишнее с неё, с себя, шепча, совершенно не заморачиваясь, понимает ли она его слова или нет… Бормотал всякую ерунду, словно кошке или собаке, которые воспринимают человеческую речь по обертонам и тембру:
– А ты притронься! Возьми… сожми покрепче! Он сейчас совсем дурак и боли не почувствует. Сейчас он голодный щенок, но ищущий отнюдь не мамкину сиську. Сейчас он бездоказательная формула линейных чисел… и стая собак, устроивших свадьбу в февральские морозы прямо посреди шоссе, не обращая внимания на гудки автомобилей… точечная частица материи и квантовая суперструна, которая фактически лишь теория, потому что ты тут… и я, который быть тут не должен…
Хотел привычно выйти в конце, но вдруг понял свою полную безответственность и… и ох! Отпустил… привет из будущего и прошлого, из России, от славян, от скифов… на благодатную американскую пашню.
А она и не противилась, не возмутилась, выполняя ту замечательную женскую партию с криками, дрожью и конвульсиями… до выдоха-стона.
Потом медленно оделись. Ещё выпили. Чиркнул ей зажигалкой, сам вонзился в бутерброд и только потом поддержал табачно-дымную компанию. Молчали. До первых окурков. Потом она с интересом спросила:
– Почему мужчин после секса так пробивает на еду?
– Инстинктивное желание восстановить потери. У меня всегда после этого приступ спонтанного голода.
