Вчера имел непосредственную беседу с Горшковым, но и тот не стал распространяться, обрисовав лишь общее положение вещей. Никакой конкретики.
Вчера, едва взяли подопечного в охранение, с «Петра Великого» (название читалось теперь в бинокль) запросили организовать поисково-спасательные мероприятия в заданном районе. Дескать, у них там экипаж с вертолётом пропал.
Просили, но так… настоятельно!
Саможенову это откровенно не понравилось. У него был чёткий приказ: «обеспечить безопасный провод “крейсера-близнеца” на базу Камрань».
Вид тяжёлого крейсера подтверждал главное из циркуляров центра – дело может дойти до боестолкновения, проще говоря, до драки. И выполнить поставленную задачу окажется не так уж просто. В такой ситуации, как говорится, каждый ствол может оказаться на счету.
Тем не менее связался с Горшковым, обрисовав просьбу. На что получил категорическое: «Обеспечить!»
Естественно, ответил: «есть!», лишь описал возможные затруднения. Как то: надвигающаяся ночь и возможность выделить в поиск лишь один корабль (был уже составлен план, расписано построение эскорта имеющимися в наличии силами). К тому же СКРы не имели вертолётной площадки.
Главком успокоил, заверив, что из Камрани вышло подкрепление (чуть ли не весь дивизион МРК, две подлодки проекта 641, одна проекта 613). БПК «Василий Чапаев» и СКР «Рьяный» свернули несение БС в Индийском и уже миновали Малаккский пролив
[41].
«Справитесь!»
Особо подчеркнул, что «хрен с тем вертолётом, но если пилоты попадут в лапы империалистов, будет очень плохо».
На повреждённом крейсере держали уверенные 12 узлов.
СКРы «Летучий» и «Грозящий» прикрывали траверсы.
Полностью была задействована авиагруппа «Минска». «Камовы» расползлись по секторам, осуществляя противолодочные действия. Пилоты «яков», теперь имея близкую палубу, совсем распоясались, совершая весьма провокационные наскоки на «фантомы».
И-и-и… американцы спасовали.
Не меньше двух десятков самолётов US NAVY ещё что-то попытались изобразить, выходя на атакующие режимы. Однако натолкнувшись на агрессивное маневрирование «вертикалок» и недвусмысленное взятие на сопровождение ракетными комплексами эскорта, скомкали свои построения, отвернули. Поелозили на ощутимых дистанциях осторожными кругами, пока (скорей всего) не получили приказ ретироваться.
«В общем, невнятно они как-то…» – презрительно резюмировал Саможенов, ожидавший чего-то бо́льшего.
Получив задачу на поиск вертолёта, СКР «Грозящий» круто выписал циркуляцию и взял почти диаметрально противоположный курс.
Его место в строю неторопливо занял тяжёлый авианесущий крейсер, попутно выпускающий, принимающий «яки» и «камовы».
Саможенов вообще-то намеревался снять с палубы «Петра» бесхвостый «Як», но…
Во-первых, даже при такой умеренной балльности, повреждённый «Пётр», лишившийся адекватной работы успокоителей качки, заметно раскачивался. Пришлось даже немного сменить курс, чтобы круче входить в волну. Видимо, принятые на борт тонны воды сместили центровку остойчивости корабля.
Во-вторых, темнело.
Поэтому, посовещавшись, предприятие решили отложить на раннее утро, когда предсказуем полный штиль.
Вот он и вскочил ни свет ни заря, наблюдая, как медленно и величаво сходятся две махины.
За эти несколько минут сближения луна успела передать эстафету солнцу, и серая громада тяжёлого крейсера набирала цвет: сначала подкрашенный зарёй, с чёрными острыми тенями, потом кровавость слизнули полноценные лучи солнца, чётко обнажив следы недавнего боя. Цвет побед и поражений… оказавшийся одинаковым: обгорелая краска чёрными закопченными проплешинами вокруг ран-попаданий и поджаренный стартовиками ракет металл у крышек пусковых шахт.
«Настоящий вояка!» – с ноткой зависти подумал Саможенов.
Як-38 не имел специального рыма для подъёма краном – машину следовало охватить в нужных местах тросами (чтобы случайно не повредить тонкие законцовки авиатехники). Команда «Петра» этих нюансов не знала, поэтому на крейсер отправили лётных техников с «Минска».
Саможенов видел, как катер скрылся за крейсером, подходя к правому борту, где у того был трап. Высадил людей (фигурки появились на юте) и вскоре снова вышел из-за среза кормы, пристроившись в кильватере. После перегрузки самолёта он же должен был забрать и техников и пилота.
А ещё Саможенов отправил офицера с запиской командиру крейсера, с предложением заглянуть, так сказать, в гости.
На юте «Петра Великого» сновали фигурки, тягая туда-сюда стальные тросы, заводя под самолёт. На фюзеляже «танцевала» пара человек, размахивая руками, принимая концы.
Авианесущий крейсер пристроился правым бортом, полубаком, свесив на траверс стрелу крана. Стальной гак заметно болтался, и чтоб никто не получил по балде тяжёлой железякой, на нём был закреплён лёгкий трос – своеобразная выброска, за которую ухватился принимающий матрос, потянув на себя, стабилизировав систему.
Зацепились, повозившись ещё немного. Наконец, примерили одинаковую длину строп, подвели их под фюзеляж, дав отмашку: «Вира!»
На лебёдке стали выбирать вверх, машина повисла, слегка клюнув на нос, закачалась. Её удерживали на вытянутых концах с четырёх сторон, постепенно травя по мере подъёма.
Отпустили.
«Як» свободно повис, неторопливо пополз по воздуху на другой борт, где приняли болтающиеся верёвки (концы), не позволяя самолёту вращаться или раскачиваться. Затем аккуратно опустили на принимающую палубу.
Дело сделано. Корабли стали расходиться.
* * *
Командира «Петра Великого» встретил на палубе, как и предлагал, без всяких там…
В общем, буднично – просто поздоровались, представились, пожав руки. Прошли в салон флагмана.
Сели за стол, где уже заранее пари́л кофейник. Протянул папку с кодами, таблицами, гостеприимно разлил по чашкам, поглядывая украдкой на гостя – мужика за сорок (практически одногодки). Тот надел немного пижонские очки в золотой оправе, бегло просмотрел записи.
Собственно, ничего там экстренного не было, справлялись и по внутриэскадренной УКВ, но до Камрани им вместе топать суток девять, а потому некоторые моменты следовало согласовать. Отдельной планшеткой лежали шифры на приёмный центр «Марево». Под «Петра» был выделен специальный канал оперативной связи с непосредственным выходом на Горшкова.
Перед Саможеновым сидел слегка уставший, видно не выспавшийся, но совершенно невозмутимый, можно сказать, расслабленный человек, в обычной синей тропичке (ну, или почти в обычной). На груди над кармашком – с одной стороны фамилия, инициалы.
