С другой – «флот России». Надпись, видимо, была выбита жёлтым цветом, но аккуратно замазана чем-то чёрным. Шеврон на рукаве тоже был обработан, но всё вполне читалось.
Вот это «России» больше всего интересовало Саможенова. И смущало… если это можно было назвать смущением. Так и хотелось задать ильф-и-петровское: «В каком полку служили?»
Но в то же время Саможенов не забывал, что перед ним сидел командир корабля, на счету которого потопленный авианосец под американским флагом.
«Интересно, а он сам-то знает?»
Поэтому начал уж точно с обоюдно приятного.
* * *
Терентьев на фразу Саможенова: «А американский авианосец… таки́ утоп!» отреагировал весьма спокойно, словно каждый день пускал на дно эти самые американские авианосцы.
На самом деле, просто не пожалев в залпе столько «гранитов», был верен в успехе. Наоборот, удивился, переспросив:
– Таки́? А что, не сразу?
Чем, видимо, тоже озадачил собеседника.
– Признаться, не знаю. Мне главком лично сообщил данные фоторазведки… Но видимо, да – не сразу…
«А надо бы узнать… сколько ракет попало, под каким углом, какие повреждения получил и последствия. Для оценки возможностей и эффективности оружия. Работка для разведки, конечно…»
Вслух поинтересовался:
– А известно что-нибудь по атаке английских кораблей?
– Тут мало информации. Или до нас на ТОФе туго доходит. Но… сорока на хвосте принесла, что англичане списали лёгкий авианосец. Может, что-нибудь добавите от себя?
«Значит, тоже без подробностей», – резюмировал Терентьев.
Ему не особо хотелось хвалиться, но видя неподдельный интерес собеседника, пожал плечами:
– Эсминец в артиллерийской дуэли потопили. Возможно, ПЛ «эрбэушками». И летательных аппаратов немного. Они, естественно, будут упорно секретить потери. Но думаю, что так или иначе правда просочится через какое-то время.
– В общем, неплохо порезвились, – Саможенов растянул лицо в душевной улыбке.
Типа, ну как же хорошим людям не порадоваться, когда врагу подляна! Этим неожиданно расположил к себе, на что Терентьев, покрутив свою пустую чашку, заметил:
– Хороший кофе… но «за встречу» слишком слабый напиток, тем более для русского человека.
Саможенов, конечно, к такому повороту подготовился. Достал коньяк.
– Для русского человека – водку бы… Но! Вот… из личных запасов… Как и кофе.
С сервировкой, правда, подкачал, налив в обычный гранёный стакан.
– Ого! Полный! – немного опешил Терентьев. – С утра-то?
– Но это ж не шампанское! А мы не аристократы-дегенераты.
Посмеялись. Но себе Саможенов плеснул самую малость.
– А сам-то что?
– Почки… – и спохватился: – Погоди, а закусить!
На закуску оказалась шоколадка. Заедая, Терентьев причмокнул:
– Горький… хороший советский шоколад. Сто лет такого не ел.
Вот тут Саможенов не утерпел:
– Я хотел спросить… – не договорил, прищуром указал на шеврон, где угадывался Андреевский флаг.
– Маркером замазал, чтоб народ не смущать, – ответил Терентьев.
И наконец, допёр, зачем было это неофициальное приглашение.
«Секретность на высшем уровне, что даже командир группы не во всё посвящён! И вот ведь какая заковыристость. Мы почти одногодки. Он даже постарше будет. А по линии времени он родился раньше, а значит, вроде как старше. Но из-за этих знаний будущего я сейчас ощущаю себя глубоким, умудрённым опытом стариком. Как будто к моим сорока семи прибавить эти будущие тридцать три! И мне все восемьдесят! Одуреть!»
Поэтому следующее у Терентьева получилось немного снисходительно:
– Вениамин Павлович, тут такая тайна Кибальчиша, что всех носителей секретной информации кэ-э-эк упрячут к чёрту на кулички. Вам оно надо? Знаете как: во многих знаниях…
– Многие печали, – подхватил командир «Минска», – но не до конца озвученные условия игры могут привести к поражению. Меня просто бесит, когда чего-то недоговаривают, и какие-то пришлые «молчи-молчи»
[42] буквально переподчинили моих «секретчиков». А на особиста вообще без слёз не взглянешь. Ваши «чёрта на кулички» он тоже, видимо, просчитал и практически похоронил себя. В конце концов, если что, вы мне ничего не говорили, а я так тем более ничего слышать не мог.
– М-да, – промямлил Терентьев. «Знал бы, составил краткий дайджест. Как говорится, слов нет – надо было подготовиться. Но в чём-то он прав».
– Хорошо, чёрт побери, извольте!
Старался вкратце, не залезая в дебри политики, экономики. Не во всех местах получилось, но уложился в минут пять.
Терентьев смотрел на борьбу эмоций и разума, на попытку верить и невольное (вполне разумное) отторжение.
Кустистые брови капитана 1-го ранга ещё больше сомкнулись в переносице, нос (и без того выразительный), казалось, ещё больше удлинился. В какой-то момент Саможенов повёл головой и глазами, вымолвив:
– Хватит! Такое и на трезвую голову противопоказано. Сказочка… если бы не циркуляры из Москвы. Так что считайте, я вам поверил. Почти. Логично бы спросить про коммунизм, но и сам понял, что со «светлым будущим» облом. И неудивительно, зная нашу нынешнюю жизнь. Но что бы так, – указал на надпись «Россия». – Что ж случилось?
– Предали. Партийцы, в первую очередь из верхушки. Зажравшиеся чинуши. Вечная беда земли российской. Что при царях, что при социализме, что при демократии.
– Там у вас демократия?
– Типа того. Дерьмократы… полностью лёгшие под Запад… Надеюсь, что теперь это останется альтернативным кошмаром.
– Как ты сказал? Альтернативным?
– Версией. Хорошо бы не воплощённой.
В дверь постучали.
– Что? – гаркнул Саможенов.
– Товарищ командир, – голос вестового, – вас эти – из особого отдела… командировочные спрашивают.
– Вот бля! Пронюхали. Или стуканул кто-то. А ведь простой подпиской может и не обойтись…
– О чём я и говорил. Попадёшь в число носителей сверхсекретной информации – забудь о море.
– Давай так. Вестовой тебя проводит на катер. А я на мостик, как ни в чём не бывало.
* * *
Ночью на «Петре» был небольшой аврал – в районе носового машинного отделения лопнула переборка. В образовавшуюся щель стала поступать вода, затопляя отсек парового котла и прилегающие к нему помещения вспомогательных механизмов.
Устраняли часа четыре, но без суеты. Как потом сказал старшина трюмной группы: «Если бы на море – балла на три больше, это была бы борьба за живучесть, а так… работа».
