Граф Платен наклонился немного вперед и, потирая руки, произнес:
— Нет, Ваше Величество, — но, может быть…
Король перебил его:
— А вы, господин фон Малортие?
Обер‑гофмаршал, который еще больше обыкновенного съежился и ушел в свой черный галстук и застегнутый фрак, тихим голосом заявил:
— Нет, Ваше Величество.
— А вы, господин министр юстиции?
Министр юстиции отвечал коротко, ясным и громким голосом:
— Нет!
— Господин министр внутренних дел?
— Нет, ни в каком случае! — воскликнул Бакмейстер.
Такой же точно ответ дали министры военный, народного просвещения и финансов.
Король встал, а за ним и все министры.
— Я очень рад, господа министры, — сказал Георг V, — что вы все дали на прусские предложения один и тот же ответ, который я сам, по моему крайнему разумению, уже дал графу Платену немедленно после того, как он мне сообщил содержание ноты князя Изенбурга. Мне весьма утешительно знать, что я в таком важном случае думаю заодно с моим советом. Не потому, — прибавил он, гордо выпрямляясь, — чтоб я желал переложить ответственность свою на ваши плечи, но потому, что ваш единодушный ответ служит мне подтверждением факта, что бедствия, которые должен навлечь на страну наш отказ Пруссии на ее предложения, посланы нам Богом, и мы не можем никакими средствами их отвратить. А теперь, — прибавил государь, — так как вы согласны со мной о невозможности присоединения к новому союзу, нам следует немедленно приступить меры, которые предписывает наше затруднительное положение. Я хочу во главе моей армии отправиться на юг Германии, и для этого намерен как можно быстрее сосредоточить войска на юге моих владений. Мы с моими генералами немедленно сделаем все необходимые распоряжения. Королева и принцессы останутся здесь, чтобы разделить участь моих подданных.
Между министрами пронесся одобрительный шепот.
— Ваше Величество, — сказал министр Бакмейстер, — могу ли я просить у вас решения по одному вопросу, не терпящему отлагательства?
— В чем дело? — спросил король.
— Генерал Мантейфель стоит под Гарбургом, — сообщил министр, — и в силу данного ему позволения на проход через наши владения требует вагонов для провоза в Минден прусских войск. Дирекция железной дороги спрашивает у меня, что ей делать?
Король стиснул зубы.
— Он хочет быть в самом сердце моих владений, когда будет объявлена война! — воскликнул он. — Прикажите, чтоб все вагоны были немедленно отосланы сюда. Они будут нужны для перевоза наших собственных войск.
— При настоящем положении вещей, — продолжал министр, — нам следует также распустить сословное собрание. Я уже заготовил приказ.
— Дайте его сюда! — потребовал король.
Министр положил приказ на стол.
— Государственный секретарь здесь, — добавил он.
— Позовите его сюда!
Министр вышел и через минуту вернулся с государственным секретарем, в присутствии которого король подписал приказ.
— А теперь, господа, — воскликнул он, — идите, и пусть каждый из вас готовится в своем ведомстве к борьбе с тяжелыми временами! Молю всеблагого и всемогущего Господа, чтоб он позволил мне снова видеть вас всех вокруг меня довольными и счастливыми. Граф Платен и генерал Брандис, вас прошу остаться.
Остальные министры молча поклонились и вышли из кабинета.
— Прошу вас, граф Платен, — сказал король, — приготовить князю Изенбургу ответ — ясный и определенный, подобный только что слышанному мной от всех вас.
— Желание Вашего Величества будет немедленно исполнено, — заверил граф Платен. — Но вы, конечно, изволите приказать, чтобы форма ответа была дружелюбная, не исключающая возможности дальнейших сношений…
— Вы еще считаете возможными дальнейшие сношения?! — изумился король. — Ответ должен быть только учтив, и не более того, — продолжал он. — Можете еще раз упомянуть о моей готовности остаться нейтральным, но что касается предложения насчет реформ — ответ на него не должен оставлять ни малейшего сомнения.
— Если Вашему Величеству угодно, — сказал граф Платен, — ответ может редактировать государственный советник Мединг. Он со своим искусством в выборе выражений сумеет избегнуть всякой резкости…
— Пусть его в самом деле отредактирует Мединг, — согласился король. — Я уверен, что он сделает это в самых приличных выражениях, но зато сильно сомневаюсь, чтоб самые лучшие выражения могли здесь послужить в пользу. Пришлите ко мне Мединга, как только у него будет готов ответ.
Граф Платен быстро удалился.
— Вы, любезный генерал, — король обратился к военному министру, — останьтесь здесь и вместе с генерал‑адъютантами и с начальником главного штаба начертайте мне план сосредоточения войск. Господин тайный советник, собрались генералы?
— Они ожидают приказаний Вашего Величества.
— Введите их сюда.
— При одной мысли, что выступаю в поход вместе с Вашим Величеством, я снова делаюсь молодым, государь, — заявил генерал Брандис. — Сердце мое опять забилось сильно, как во времена великого Веллингтона!
[71]
— Тогда Германия действовала единодушно, — со вздохом проговорил король.
Между тем как генералы совещались в Гернгаузене, адъютанты скакали в город с депешами, а телеграф передавал войскам приказы. Город Ганновер находился в лихорадочном волнении. На тихих обычно улицах собирались толпы любопытных и горячо рассуждали о последних событиях. Глубокое смущение выражалось на всех лицах, когда кто‑либо из более посвященных в государственные дела объявлял, что армии приказано идти на юг Германии и что король покидает столицу. Уже с некоторых пор общественное мнение было враждебно настроено против Пруссии, все громко порицали, что государь отпустил бригаду Калика и генерала Габленца, австрийским войскам устраивались разного рода овации. Но тем не менее, когда дело дошло до действительной войны и грозное положение вещей сделалось очевидным каждому, население Ганновера пришло в сильное волнение. А известие о предполагаемом отъезде короля окончательно повергло его в смятение.
Обитатели Ганновера часто составляли оппозицию и порицали и критиковали все, что делалось и не делалось, но резиденцию без короля никаким образом не могли себе представить. Это казалось им чем‑то невероятным, и уже начинали раздаваться голоса, говорившие: «Король спасается и оставляет нас одних. Неприятель будет действовать беспощадно и наложит на нас контрибуцию!»
Но с другой стороны слышалось: «Королева с принцессами остается здесь. Ее присутствие будет защитой для резиденции, враги не посмеют не уважить в ней ее королевского достоинства». И многие успокаивались при этом известии.
