Король глубоко вздохнул.
— Итак, — сказал он, — самое трудное сделано. Теперь новые назначения — и дай Бог, чтоб они были счастливы! Генерал Брандис, потрудитесь приготовить повеления, — обратился он к военному министру, — и позаботьтесь, чтобы генерал Ареншильд немедленно отправился к месту назначения вместе с полковником Даммерсом.
Генерал вышел серьезный и безмолвный.
Граф Платен подошел к королю:
— Граф Ингельгейм только что приехал и просит аудиенции.
— Просить его! — повелел король с живостью.
Граф Платен удалился и через несколько минут вернулся с послом императора Франца‑Иосифа.
Граф Ингельгейм, высокий, статный человек пятидесяти восьми лет, с коротко остриженными, белокурыми с проседью волосами и сановито‑приветливым, безбородым и бледным лицом, был в черном фраке со звездой ордена Гвельфов и Мальтийским крестом.
— Рад видеть вас здесь, любезный граф, — приветствовал король, весело идя ему навстречу. — Вы, стало быть, не побоялись переполоха войны?
— Ваше Величество, — отвечал граф, — мой государь приказал мне не оставлять Вашего Величества, и потому я буду покорнейше просить позволения остаться при главной квартире.
— С большим удовольствием, любезный граф, предлагаю вам гостеприимство моей главной квартиры! — сказал король. — Может быть, нам с вами придется иногда оставаться без обеда, но — а la guerre comme a la guerre!
[75] Перед нами великие события! — прибавил он серьезно.
— Которые приведут Ваше Величество к высокой славе и прочному счастью! — вставил живо граф Ингельгейм.
— Вы думаете, нам удастся пройти в Южную Германию? — спросил король.
— Я в этом уверен, — отвечал граф, — судя по всем до меня дошедшим справкам. Я только что получил письма из Касселя: путь свободен и немногие прусские отряды, которые могут встретиться, не дерзнут задержать армию Вашего Величества.
— Мне бы хотелось, чтобы предстоящие дни уже миновали! — сказал с грустью король. — Меня тяжело гнетет забота об исходе кампании, и я боюсь думать, что нас может окружить более сильный неприятель.
— Храбрая армия пробьется, Ваше Величество, если будет нужно, но главное, Ваше Величество, мы не одни — великое решение предстоит на саксонских полях, и только когда там император разобьет врага и победит, Ваше Величество снова торжественно вступит в свою столицу.
— Главное, — сказал король, немного помолчав, — пройти в Баварию: если это удастся, армия спасена и может свободно влиять на великое решение германских судеб. Надо хорошенько узнать, где стоит баварская армия.
— Я вчера слышал, что баварские форпосты у Эйзенаха и Готы, — сказал Ингельгейм.
— Ну, в таком случае соединиться трудно! Однако следовало бы дать знать в баварскую главную квартиру, где мы находимся и куда направляемся, чтобы они распорядились своими операциями сообразно с этим.
— Без сомнения, Ваше Величество, — вставил граф Платен, — как только главнокомандующий решит вопрос о нашем маршруте…
— Мне кажется, сами обстоятельства указывают на то, что необходимо идти прямо вперед, и как можно скорее, — сказал король.
— Не знаю, — отвечал граф Платен, — мне кажется, есть много различных соображений и воззрений, которые довольно трудно было бы примирить.
— Трудно примирить — я этого не понимаю! — воскликнул король. — Впрочем, — прибавил он с грустной улыбкой, — я должен предоставить это моим генералам! Позаботьтесь, во всяком случае, о том, граф Платен, чтобы надежные и доверенные люди были разосланы на пути к югу для разведки, нет ли там неприятельских войск, а если есть, то в каком количестве.
— Слушаю, Ваше Величество!
— Нет ли известий из Гессена? — поинтересовался король.
— От вчерашнего числа, Ваше Величество, — отвечал Ингельгейм. — Курфюрст решился остаться в Касселе, армия передана генералу Лоссбергу и сосредоточена около Фульды.
— Так и нам следует идти туда же, — решил король, — потому что вместе с гессенской армией мы образуем корпус, который может уже представлять серьезное противодействие.
Камердинер доложил о военном министре.
— Генерал Ареншильд и полковник Даммерс к услугам Вашего Величества! — заявил Брандис, входя в комнату. — И вот повеления.
— Пригласите их сюда, — распорядился король. — Любезный граф, мы увидимся за столом! — И он подал посланнику руку. — Пожалуйста. Граф Платен, поручаю вам заботу о том, чтобы графу Ингельгейму были доставлены все удобства, какие возможны при главной квартире.
Посланник и министр, удаляясь, в дверях встретились с входившими офицерами.
Первым вошел Ареншильд, невысокий, чрезвычайно худой человек с резкими, отчасти обветренными чертами и громадными седыми усами. За ним шел полковник Даммерс, еще совсем молодой человек, белокурый, с румяным, свежим лицом и быстрыми, энергичными движениями. Светло‑серые глаза его зорко окинули присутствующих. Он подошел к королю и остановился в ожидании. За ними следовал генерал Брандис.
— Господа! — произнес Георг V серьезно и отчасти надменно‑холодно. — Я призвал вас к важнейшим постам в настоящую минуту и убежден, что вы оправдаете доверие, которое вы сумели снискать в армии и которое я вам оказываю, — прибавил он.
Прошу вас безотлагательно приступить к делу, а вы, генерал Ареншильд, сообщите мне как можно скорее ваше мнение о направлении нашего движения.
— Ваше Величество, — сказал генерал, сильно ударяя себя в грудь, — я высоко ценю это доверие, и все, что может сделать старый солдат, чтобы оправдать его, будет сделано. Прошу, Ваше Величество…
— Что? — спросил король.
— Назначить мне в начальники генерального штаба полковника Кордемана.
Король помолчал.
— Стало быть, еще новое назначение! — произнес он вполголоса. — Впрочем, это в порядке вещей, — продолжал он, — вы имеете право выбирать себе начальника штаба; полковник Даммерс, приготовьте все необходимое, а вы, генерал Брандис, решите вопрос с генералом Зихартом, всячески его менажируя
[76].
— Генерал сейчас сам просил меня уволить его, Ваше Величество, — отвечал Брандис.
— Славный человек! — воскликнул король. — Я потом повидаюсь с ним и лично его поблагодарю. А теперь, господа, за дело! Эрнст, прошу тебя прислать ко мне Лекса.
Кронпринц и офицеры вышли из комнаты.
Король опустился в кресла с глубоким вздохом. Задумчиво прислушиваясь к долетавшему снизу глухому шуму голосов и шагов, к которому изредка примешивались военные сигналы, лошадиный топот и барабанная трель, он тихо проговорил:
