– Лакюзон – здесь?! – вскричал он. – О горе! Горе ему!..
И кардинал было направился к одной из дверей часовни.
Но Маркиз его остановил.
– Скорее горе вам, монсеньор, если вы выйдите отсюда, – возразил он. – Не оставляйте меня, ибо я ваш щит… не уходите, потому что я говорю правду – в противном случае вам конец.
– Конец… – повторил Ришелье. – Да полно! Гарнизон в замке немаленький.
– Не важно.
– И храбрости там никому не занимать. Они дадут отпор…
– Отпор Лакюзону? Пустое дело, монсеньор…
Ришелье хотел было ответить.
Но последние слова Маркиза тотчас получили самое яркое подтверждение.
Крики приближались – теперь они смешались с лязгом оружия.
Возбужденные голоса снова и снова выкрикивали боевой клич горцев: «За Лакюзона! За Лакюзона!..» – в ответ же слышались только протяжные стоны.
Тут двери в часовню распахнулись настежь, витражи разлетелись вдребезги – и через все проемы внутрь ринулись повстанцы во главе с Лакюзоном.
– Ах, – воскликнул предводитель горцев, бросаясь к Маркизу и восторженно обнимая его. – Вот и вы, отец мой! Ну наконец-то!.. Наконец нашлись, и теперь я за вас отомщу!
Потом он вдруг отпрянул и проговорил:
– Кардинал!..
Он только заметил Ришелье рядом с преподобным Маркизом.
Наступила решающая минута – жизнь министра буквально висела на волоске.
Горцы, разгоряченные схваткой, многочасовым ожиданием и беспокойством, а также оглушительным и полным успехом, пожалуй, самой дерзкой своей вылазки, – горцы, оказавшись лицом к лицу с самым ненавистным своим врагом, чья смерть разом положила бы конец войне, в горячечном порыве могли бы натворить бог знает чего.
Маркиз это хорошо понимал, как, впрочем, и сам Ришелье.
Однако перед лицом неотвратимой смертельной опасности кардинал, собравшись с духом, принял величественный вид – ничто не выдавало в нем ни тревоги, ни страха. Среди горцев, обступивших его со шпагами наголо, он сохранял невозмутимость, как если бы стоял в окружении своих гвардейцев в сверкающих мундирах.
Видя насквозь всех этих людей, с которыми судьба связала его ох как давно, преподобный Маркиз счел, что нужно непременно воспользоваться неожиданной заминкой и общей нерешительностью, чтобы спасти Ришелье. Еще мгновение – и было бы поздно!
– Жан-Клод, – громко волзгласил он, – и вы, друзья мои, дети мои… вы явили мне вашу преданность и спасли меня, и теперь мы все вместе вернемся в наши горы, откуда я ушел пленником!.. Я надеялся на вас, ждал и верил – вы исполните свой долг… ибо я очень хорошо знаю вас и ни на миг не мог в вас усомниться… А сейчас послушайте хорошенько, что я скажу, и помните: к вам обращается не только один из ваших военачальников, но и священнослужитель.
Маркиз простер руку над головой Ришелье и выразительно, с достоинством продолжал:
– Монсеньор кардинал де Ришелье, первый министр Людовика XIII, короля Франции, я, Пьер Маркиз, от имени франш-контийского воинства, одним из предводителей коего считаюсь, милую вас и даю слово священника и воина, что ни один волос не упадет с вашей головы!
По рядам горцев прокатился ропот изумления.
– Отец мой, – воскликнул Лакюзон, – хорошо ли вы обдумали то, что говорите? Пощадить Ришелье – значит затянуть войну до бесконечности! А он-то сам пощадил бы нас? Не он ли наш самый лютый и непримиримый враг? Не он ли олицетворение страшных бедствий, обрушившихся на нашу обездоленную землю?
– Я был во власти кардинала де Ришелье, – ответствовал священник. – Довольно было одного его слова – и мне не сносить головы… ибо любое его решение одобряется заранее всеми и каждым, да и сеньор в черной маске во всеуслышание потребовал для меня виселицы!.. Тогда-то Ришелье и пришел сам ко мне, и сказал: «Вы будете жить, и я не продаю вам жизнь, а просто дарю». Так неужели вы готовы обречь на смерть того, кто великодушно помиловал меня, и неужто кровью выплатите мой долг признательности?.. Мне было бы стыдно за такое! Да и вам самим тоже… Это легло бы позором и на нашу благородную землю!
– Все так, – ответил Лакюзон с глубоким сожалением.
И, обращаясь к Ришелье, он прибавил:
– Монсеньор кардинал, вы милостиво сохранили жизнь преподобному Маркизу. И преподобный Маркиз милостиво сохраняет жизнь вам. Отныне он ничем вам не обязан…
– Ибо предписано, монсеньор, – в свою очередь заметил священник-воин, – предписано свыше, что вам суждено умереть всемогущим.
– Что! – воскликнул Ришелье. – Вы отпускаете меня без всяких условий?
– Да, монсеньор. И пусть никто не посмеет сказать, будто вы одолели нас в поединке за благородство.
Кардинал почти по-королевски подал руку священнику.
– Вы непобедимые враги, – проговорил он, – и я это понял только сейчас!
– Монсеньор, – продолжал Маркиз, – мне нужно задать вам один вопрос.
– Каким бы он ни был, я отвечу.
– Тот человек в черной маске все еще в замке?
– Нет, уже нет. Он уехал, когда стемнело, вместе с графом де Гебрианом.
Лакюзон гневно всплеснул руками.
– Ах, сир де Монтегю, – прошептал он, – терпение… погодите же! Не видать вам Замка Орла как своих ушей.
– Стало быть, – живо спросил Маркиз, – Антид де Монтегю?..
– И есть человек в черной маске, – ответил капитан. – Маги это хорошо знала, так что Рауль не ошибся!
– И ты можешь это доказать?
– Да, к тому же я своими ушами слышал, как этот подлец обещал сиру де Гебриану заманить нас, Варроза и меня, в ловушку, а после – передать французам, чтобы одним ударом положить конец войне за независимость Франш-Конте.
– Презренный негодяй… – прошептал Маркиз.
– Да, и то верно – презренный негодяй! – медленно проговорил Ришелье своим низким голосом. – И презираемый даже теми, кому он служит. Да уж, раскрыв тайну Черной Маски, вы, бесспорно, одержали самую замечательную победу с тех пор, как началась эта война. Владетель Замка Орла отныне неопасен вам, поскольку маска с него сорвана, и нам, должен признаться, больше не приходится на него рассчитывать в войну за землю, которую вы защищаете с таким героизмом!.. Впрочем, зима не за горами, кампания закончена, и, если его величество король Людовик XIII по-прежнему будет прислушиваться к моим советам, вновь она уже не начнется. Наши войска возвращаются во Францию: вы победили Ришелье! И сделать это оказалось под силу только таким, как вы.
– Быть может, монсеньор, – живо подхватил Маркиз с выражением праведной гордости, – быть может, однажды история и восславит нас, но не за то, что мы победили Ришелье, а за то, что оказали ему сопротивление!.. Теперь же нам предстоит исполнить тяжкий долг, но это ничуть не ослабит наш дух. В ряды защитников Франш-Конте затесался изменник. И чем выше он вознесся, тем суровее должна быть кара для него – в назидание тем, кто невзначай задумает встать на путь измены!.. Через несколько дней Антид де Монтегю будет держать ответ за свои злодеяния перед Дольским парламентом… Через несколько дней Замок Орла будет стерт с лица земли, а руины его посыпаны солью. Феодальные законы, когда они карают вероломного рыцаря лично и лишают его прав на принадлежащее ему имущество, позволяют оставить в его разрушенном замке одну из башен, дабы имя древнего рода, к которому он принадлежит, не кануло в Лету. Но мы превзойдем карающий закон! Имя де Монтегю будет предано забвению! А Игольная башня падет!
