Только у Рауля на губах была заметна торжествующая улыбка. Его ничто не удивляло, для него не было ничего неожиданного в громких обвинениях старухи. Но он не хотел вмешиваться – по крайней мере пока – и хранил молчание.
Полковник Варроз, насупив брови и сверкая глазами, крутил свои длинные, жесткие седые усы.
Преподобный Маркиз смотрел на Маги так, словно хотел проникнуть взглядом в самые потаенные глубины ее души.
Лакюзон сидел, опустив голову.
– Но, – наконец воскликнул он, – если вы говорите правду, женщина, и если Эглантина действительно в замке Орла, значит, она спасена.
– Спасена? – переспросила Маги, удивленно воззрившись на капитана и будто пытаясь угадать по выражению его лица смысл только что произнесенного им слова, который она не поняла. – Спасена?.. – повторила она. – Как спасена?.. Кем?..
– Антид де Монтегю наш верный союзник, он твердый оплот нашего дела, – возразил капитан.
Лицо Маги вдруг исказилось, губы побелели, глаза полыхнули огнем.
– Антид де Монтегю – верный союзник?!! – хрипло переспросила она. – Неужто вы совсем забыли Господа и ослепли, и ничего не видите?.. Антид де Монтегю – ваш союзник!.. И друг!.. Он… он… человек в черной маске!..
– Ну что, – проговорил Рауль, не в силах больше сдерживаться, – вот видите? Видите? Я же говорил.
– И я говорю, – вскричал полковник Варроз, вскочив на ноги и опершись рукой на гарду своей длинной шпаги, – говорю, что эта женщина права! Говорю, что предчувствия Рауля не обманули! А еще я скажу, что Антид де Монтегю – изменник!
Рауль кинулся к полковнику и горячо пожал его крепкие, мужественные руки – руки старого друга его отца.
– Осторожней, полковник! – заметил преподобный Маркиз. – Неугасшие злые воспоминания способны жестоко вас обмануть, сделав несправедливым. Вы же когда-то презирали Антида де Монтегю, так?
– Ну да, конечно, черт возьми! Я презираю его до сих пор и сейчас заявляю об этом открыто, хотя уже двадцать лет как прячу ненависть глубоко в сердце. Да, я ненавижу Антида де Монтегю, ненавижу и презираю. И если я столько лет молчал и сдерживался, если пытался, нет, не простить его, а хотя бы все забыть, то жертвовал всем своим существом, памятью, убеждениями, привязанностями только ради беззаветной любви к моей родине! Но всякий раз при виде владетеля Замка Орла во мне вскипало чувство протеста, отторжения… И внутренний голос не говорил мне, а кричал: «Вот он, похититель Бланш! Вот он, убийца Тристана! Вот он, поджигатель Шан-д’Ивера!..» Я тщетно пытался переубедить себя, боролся с недоверием, но всегда оказывался побежденным. Между тем, однако, я молчал, приказывал себе хранить маску спокойствия на лице, в то время как в душе у меня бушевала злость и кипела ненависть. Тогда я говорил себе, как вы: «Может, он нам и правда верный союзник?..» Но сегодня – все, больше не могу, прочь все сомнения! Похититель, убийца, поджигатель – он же предатель нашего дела, наших надежд, товарищей. Этот вероломный сеньор, надевавший черную маску, чтобы скрыть свои злодеяния в прошлом, надевает ее и сейчас, чтобы так же коварно предать и свою родину. Убийца де Шан-д’Ивера расправился с Пьером Простом и вступил в сговор с Лепинассу. Я обязан отомстить за двух наших друзей, за нашу отчизну, за нашу приемную дочь! Ненависть и возмущение переполняют меня. И да пробьет наконец час расплаты!
– Да, – вторил ему Рауль, – расплаты, расплаты!
– Ну что, Жан-Клод, убедился? – спросил капитана Варроз.
– Еще нет, – ответил тот. – Я хочу испытать в последний раз…
– Кого?
– Я самолично пойду в Замок Орла.
– И поведешь за собой горцев?
– Нет, пойду один, и с одним только оружием – шпагой.
– И что будешь делать?
– Поговорю с сиром де Монтегю. Скажу ему в лицо все то, в чем его обвиняют, и узнаю правду по его глазам и голосу.
Маги зловеще расхохоталась.
– Капитан Лакюзон, – бросила она. – Это легко сказать… Что ж, пойдите в Замок Орла – один и без оружия. И скажите Антиду де Монтегю в лицо, что вы знаете тайну Черной Маски… Но, как только вы это ему скажете, тем же вечером окажетесь в темнице. Поутру же владетель Замка Орла, которому уже нечего будет скрывать, переправит вас под надежной охраной в долину и передаст французам или же их дружкам-шведам. А еще через день граф де Гебриан либо маркиз де Виллеруа сделают с вами то, что маршал Бирон сделала в Арбуа, в 1575 году, с Жозефом Морелем, по прозвищу Маленький Принц: они велят подвесить вас к самой красивой ветке, сядут рядом завтракать и вот уж потешатся, когда к десерту вы испустите дух… Так идите же, капитан, ступайте! Только не вздумайте перед уходом сказать товарищам своим «до свидания!». Скажите лучше «прощайте!» – таков мой совет, потому что на этом свете вы с ними больше не свидитесь.
Когда Маги закончила свою речь, на мгновение наступила тишина.
Ее нарушил преподобный Маркиз:
– Женщина, – сурово и чинно проговорил он, – вы отдаете себе отчет в серьезности ваших обвинений?
– Вы что же, преподобный мессир, – ответила старуха, – думаете, легко нести околесицу, стоя, как я, одной ногой в могиле, тем более что во спасение моей души с меня взяли клятву говорить только правду?
– И вы готовы повторить все, что только что сказали?
– Готова.
– Стало быть, вы утверждаете, что Эглантина сейчас находится в замке Орла?
– Да, утверждаю.
– И вы утверждаете, что человек в черной маске – не кто иной, как сеньор Антид де Монтегю?
– Да, сто раз да!
– Следовательно, вы утверждаете, что Антид де Монтегю, выдающий себя за нашего союзника и вступивший в сговор с нашими заклятыми врагами, подлый изменник?
– Да, я обвиняю его в коварной измене и дам голову на отсечение, если вдруг окажется, что все мои обвинения – ложь.
– И давно он встал на путь измены?
– Давно.
– И вы давно об этом знали?
– Да.
– И все это время молчали?
– А что мне было говорить?
– Как, вы знали, что нас предали и продали, женщина, и не предупредили?!
– Да с какой стати? – невозмутимо спросила Маги.
Преподобный Маркиз воззрился на нее с глубочайшим удивлением.
IV. Решение
– Да, – повторила Маги, – с какой стати? Или, может, до сего дня, пока я не отплатила добром одному из ваших едва ли не ценой своей жизни, горцы не были мне врагами, как серые или шведы? Что могло заставить меня встать на сторону одних в ущерб другим – меня, кого и те, и другие как только не оскорбляли, не обижали? Или люди капитана Проста не называли меня Маги-ведьмой, как вояки де Гебриана с разбойниками Лепинассу? Почему же все они, точно сговорившись, дразнили меня этим прозвищем? Разве я кому сделала плохое, я, бедное, безобидное существо? Предупредить вас – но как? Или вы можете себе представить, как убогая останавливает кого-то из ваших начальников посреди городской улицы, на большой дороге или в лесу?.. С каким презрением он оттолкнул бы ее и крикнул: «Прочь с дороги, ведьма! Ступай отсюда, по тебе давно плачет виселица или каторга! Иди ко всем чертям!» А если бы Маги, набравшись храбрости, захотела открыть вам глаза и заявилась в ваше логово и вы увидели бы ее в лесу, по ту сторону водопада, увидели, как она, в рубище, с сумой наперевес, ищет к вам дорогу… если бы кто-нибудь из ваших крикнул: «Стой! Кто идет?» – разве назвала бы она пароль? Нет. Мушкетная пуля навсегда похоронила бы в ее душе тайну Черной Маски… Предупредить вас! Нет, преподобный мессир, я не могла, не должна была и не хотела… Теперь же я на вашей стороне, душой и телом, кровью и сердцем. Я за вас, целиком за вас – распоряжайтесь же мной! Вчера я не принадлежала никому. И ради спасения тех, за кого сегодня отдала бы жизнь, еще несколько часов назад я бы пальц о палец не ударила.
