Киплер указывает на место для свидетеля. Он
сам приводит Кили к присяге, после чего спрашивает, по какой причине компания
«Прекрасный дар жизни» отказывается предоставить запрошенные мной сведения.
Кили запинается, заикается, пытается свалить
вину на региональные филиалы и районные отделения.
— Вы знаете, что такое невыполнение
распоряжения суда? — спрашивает Киплер.
— Кажется, да, хотя и в общих чертах.
— Это очень просто. Вы виновны в невыполнении
распоряжения суда, мистер Кили. Я могу наложить на вашу компанию штраф, либо
приговорить вас, как исполнительного директора, к тюремному заключению. Что
предпочитаете?
Я убежден, что некоторые из его коллег
коротали время в федеральных «загородных клубах», однако Кили твердо знает: в
Мемфисской тюрьме сидят одни уголовники. Поэтому он сдавленным голосом
отвечает:
— Мне бы не хотелось идти в тюрьму, ваша
честь.
— Почему-то я так и думал. Что ж, я
приговариваю, чтобы компания «Прекрасный дар жизни» завтра до пяти часов вечера
выплатила истцу десять тысяч долларов. Позвоните в Кливленд и распорядитесь,
чтобы чек выслали экспресс-почтой. Договорились?
Кили ничего не остается, как кивнуть.
— Далее, если запрошенные сведения к девяти
часам утра не поступят по факсу, вас препроводят в городскую тюрьму Мемфиса,
где вы и останетесь до выполнения моего распоряжения. Каждый день вашего
пребывания в тюрьме обойдется вашей компании ещё в пять тысяч долларов.
Киплер поворачивается и указывает пальцем на
Драммонда.
— А вас, мистер Драммонд, я предупреждал
насчет этих документов неоднократно. Такое поведение недопустимо.
Он гневно стучит молоточком и покидает
судейское место.
Глава 44
В обычных обстоятельствах я, возможно,
испытывал бы неловкость, стоя в костюме и в сине-серой кепчонке с изображением
тигра в Мемфисском аэропорту и подпирая спиной стену зала встречающих. Но этот
день выдался далеко не обычным. Уже поздно, я валюсь с ног от усталости, но
адреналин в моих жилах так и хлещет. Невозможно было и мечтать о более удачном
исходе первого дня судебного процесса.
Самолет из Чикаго прилетает во время, и вскоре
меня опознают по моему нелепому головному убору. Женщина, лицо которой
наполовину скрыто огромными темными очками, приближается ко мне, меряет меня взглядом
и наконец спрашивает:
— Вы — мистер Бейлор?
— Да, это я. — Я здороваюсь за руку с Джеки
Леманчик и её спутником, назвавшимся просто Карл. В руке он держит саквояж;
другого багажа у парочки, судя по всему, нет. Оба заметно нервничают.
По пути к отелю, а я везу их в «Холидей Инн»,
расположенный в центре города, в шести кварталах от здания суда, мы
разговариваем. Джеки сидит впереди, рядом со мной. Карл пристраивается на
заднем сиденье и безмолвствует, но стережет её зорко, как ротвейлер. Я рассказываю
ей о сегодняшних событиях. Нет, никто даже не подозревает о её приезде. Джеки
колотит мелкая дрожь. Она хрупкая, щуплая и, похоже, боится даже собственной
тени. Только месть — ничто иное не могло привести её сюда.
По просьбе Джеки, номер в отеле я забронировал
на собственное имя. Мы втроем сидим за маленьким столиком в её номере на
пятнадцатом этаже и репетируем предстоящий допрос. Все мои вопросы отпечатаны в
том порядке, в котором я собираюсь их задавать.
Если она и красива, то тщательно это скрывает.
Волосы коротко подстрижены и довольно скверно выкрашены в какой-то несуразный
темно-рыжий цвет. Питер Корса, адвокат Джеки, сказал, что она проходила
какое-то лечение, но выпытывать подробности я не собираюсь. Глаза у неё красные
и грустные, не подкрашенные. Джеки тридцать один год, у неё двое малолетних
детишек, она разведена и, судя по внешности и поведению, трудно поверить, что в
«Прекрасном даре жизни» она только тем и занималась, что кочевала из одной постели
в другую.
Карл подчеркнуто внимателен. То по руке её
потреплет, то ответ подправит. Джеки хочет завтра же утром как можно раньше
принести показания, чтобы улететь ближайшим рейсом.
Я покидаю их в полночь.
* * *
Во вторник в девять утра судья Киплер уже
готов объявить заседание открытым, но в последнее мгновение просит пристава
ненадолго попридержать присяжных в их комнате. Затем спрашивает Драммонда,
получил ли тот затребованные сведения из Кливленда. Лично я за пять тысяч
баксов в день готов даже немного потерпеть.
— Да, ваша честь, их прислали час назад, —
отвечает Драммонд, не скрывая облегчения. И тут же вручает мне стопку
документов в дюйм толщиной и даже улыбается, передавая второй экземпляр
Киплеру.
— Сколько времени понадобится вам мистер
Бейлор, чтобы ознакомиться с ними? — спрашивает его честь.
— За тридцать минут уложусь, — бодро отвечаю
я.
— Прекрасно. Тогда присяжных мы пригласим в
половине десятого.
Мы с Деком уединяемся в небольшой конурке в
конце коридора и изучаем документы. Как я и предполагал, это полная
тарабарщина, расшифровать которую практически невозможно. Что ж, они у меня
попляшут!
В половине десятого в зал входят присяжные, и
судья Киплер тепло их приветствует. Все в порядке, больных нет, попыток
воздействовать на членов жюри не было.
— Продолжайте, мистер Бейлор, — предлагает
судья, открывая второй день процесса.
— Мы бы хотели снова пригласить Эверетта
Лафкина, — говорю я.
Лафкина вызывают из комнаты для свидетелей, и
он занимает уже привычное место. После вчерашнего позора ему никто не поверит.
Драммонд, наверное, пытал его до самой полуночи. Выглядит вице-президент
довольно помятым. Я вручаю ему заверенную копию документов, поступивших из
руководимого им отдела, и спрашиваю, узнает ли он их.
— Да, это компьютерная распечатка официальных
статистических данных из отдела заявлений.
— Данные взяты из компьютеров компании «Прекрасный
дар жизни»?
— Да.
— Когда?
— Вчера вечером.
— И вы, как вице-президент, отвечаете за них?
— Да, наверное.
— Очень хорошо. Ответьте теперь, мистер
Лафкин, сколько всего полисов по страхованию здоровья выдала компания
«Прекрасный дар жизни» в 1991 году?
