— Слушай, умник, тюрьмой не я заправляю, — не
выдерживает он. — Можно подумать, что мне больше делать нечего, кроме как с
тюремщиками лясы точить. Сам к ним отправляйся — они вашего брата любят.
Не выводи меня из себя, приятель — одну башку
я уже проломил. Мы свирепо поедаем друг друга глазами.
— Спасибо за совет, — цежу я.
— Не за что. — Смазертон и Хамлет отодвигают
стулья, встают и дружно устремляются к двери. — У вас есть пять минут, —
бросает через плечо Смазертон. И они выходят, оставляя нас одних.
— Осторожней, — шепчу я. — Они нас видят.
Кроме того, здесь наверняка установлены микрофоны, так что обдумывай каждое
слово.
Келли молчит.
— Мне очень жаль, что так случилось, — говорю
я, продолжая играть роль адвоката.
— Что значит «простое» убийство?
— Это довольно расплывчатый термин, но в целом
под ним подразумевается убийство, совершенное без умысла. По неосторожности,
например.
— И на сколько меня посадят?
— Сначала тебе должны вынести обвинительный
приговор, а я этого не допущу.
— Обещаешь?
— Да. Тебе страшно?
Келли вытирает глаза и надолго умолкает. Потом
говорит:
— У Клиффа много родных, и все они такие же,
как и он. Пьяницы и забияки. Я боюсь их.
Я не отвечаю. Честно говоря, я и сам страшусь
возможных последствий.
— Они ведь не могут заставить меня пойти на
похороны, правда?
— Да.
— Слава Богу.
Проходит несколько минут, и за Келли приходят.
Теперь уже с наручниками. Я смотрю им вслед. У лифта процессия останавливается,
Келли оборачивается и смотрит на меня. Я машу ей рукой, и двери лифта
смыкаются, скрывая её от меня.
Глава 52
Совершая убийство, ты делаешь в среднем пару
дюжин ошибок. Если ты в состоянии предусмотреть хотя бы десять из них, ты —
гений. Такое изречение я как-то услышал с экрана кинотеатра. Я, правда, убил,
защищаясь. И тем не менее ошибки уже начинают накапливаться.
В конторе я кружу вокруг своего стола, который
устлан вырванными из блокнота листками. Я нарисовал на них план квартиры
Райкера, схематически набросал положение тела, одежды, бейсбольной биты, пивных
жестянок — всего, о чем мог вспомнить. Я изобразил также план автостоянки,
крестиками пометив свою машину, «фольксваген» Келли и джип Райкера. Я исписал
полблокнота, восстанавливая в памяти все свои шаги и все события того страшного
вечера. Судя по всему, в квартире я провел не более четверти часа, на бумаге же
это выглядит как небольшой роман. Сколько было криков и визгов, которые могли
услышать снаружи? Кажется, не больше четырех. А сколько соседей могли увидеть
незнакомого мужчину, который выходил из квартиры Райкера? Одному Богу известно.
Вот где я совершил первую ошибку. Зря я смылся
с такой поспешностью. Нужно было выждать минут десять, пока уляжется сумятица.
А уж потом потихоньку выскользнуть и раствориться в темноте.
А, может, следовало вызвать полицию и честно
во всем признаться? Никаких законов мы с Келли не преступали. Клифф же, вместо
того, чтобы играть в свой софтбол, явно прятался в засаде где-то поблизости. Я
имел полное право защищать в свою жизни и, в порядке самообороны, применить
против него его собственное оружие. Зная, что он был за фрукт и как избивал
жену, ни один суд присяжных не признал бы меня виновным. Не говоря уж о том,
что единственный очевидец происшедшего был бы целиком на моей стороне.
Так почему же я не остался? Во-первых, потому
что Келли буквально выпихивала меня вон, и тогда это казалось вполне разумным.
Можно ли сохранить присутствие духа, когда за каких-то десять секунд ты
превращаешься из жертвы в убийцу?
Вторую ошибку допустила уже Келли, когда
солгала насчет своей машины. Покинув полицейский участок, я проехал мимо
автостоянки напротив дома Райкера, и обнаружил её «фольксваген» и джип Клиффа
на прежних местах. Остается только молиться, чтобы никто не сказал полицейским,
что машина Келли стоит там уже несколько дней.
А вдруг после бегства Келли Клифф с кем-нибудь
из своих дружков каким-то образом вывели её автомобиль из строя, а теперь этот
дружок заявится в участок и заявит об этом? Мое воображение рисует самые
мрачные картины.
Но худшую ошибку все-таки совершил я сам,
соврав полицейским, что, вызвав полицию по телефону 911, Келли тут же позвонила
мне. Этот предлог я придумал, чтобы объяснить свой столь скорый приезд в
полицию. Глупее вранья не придумать, потому что подтвердить мои показания
некому. Полицейским стоит только навести справки на телефонной станции, и — я
влипну по самые уши.
Время идет, а с ним растет и число ошибок, о
которых я вспоминаю. По счастью, большая часть их — плод моего воспаленного
воображения и, хорошенько поразмыслив, я их вычеркиваю.
Пять утра — я звоню Деку и бужу его. Час
спустя он входит в мой кабинет с термосом кофе. Я рассказываю о случившемся, и
Дек тут же меня радует.
— Ни один суд присяжных не вынесет ей
обвинительный вердикт, — убежденно заявляет он.
— С судом все ясно, — говорю я. — Сейчас
главное — вызволить её из тюрьмы.
Мы разрабатываем план действий. Мне нужны
документы — сведения об арестах Клиффа, копии заявлений, выписки из истории
болезни и тому подобное. Дек готов раздобыть все, что мне нужно. В семь он
покидает контору, отправляясь за кофе и свежими газетами.
Заметка о вчерашнем происшествии — три
коротких абзаца без фотографий — помещена на третьей полосе «Метрополитен». Все
случилось так поздно, что времени на подробности выпускающим газету попросту не
хватило. Заголовок гласит: «ЖЕНА АРЕСТОВАНА ЗА УБИЙСТВО МУЖА», но этим в
Мемфисе никого не удивишь — такое уже раз в неделю случается. Не выискивай я
это сообщение специально, я бы его и не заметил.
Я звоню Мяснику и вытаскиваю его едва ли не с
того света. После трех разводов он живет один, ведет ночной образ жизни и
засиживается в барах до закрытия. Я сообщаю, что его приятеля, Клиффа Райкера,
постигла безвременная кончина, и это действует на Мясника отрезвляюще. В начале
девятого он уже сидит напротив меня, и я ставлю ему задачу. Он должен
пошататься вокруг дома Райкера и разнюхать, есть ли среди жильцов такие,
которые накануне видели или слышали что-нибудь подозрительное. А заодно
проверить, нет ли там полицейских, которые делают то же самое. Мясник прерывает
меня на полуслове. Он — сыщик. Он собаку съел в своем деле.
