— Через минуту вернусь, — говорит Дот, словно
девочка на побегушках, так она беспокоится о своем сыне. Она медленно идет по
выложенному кирпичом внутреннему дворику к сорнякам. Пара кошек, лежащих на
капоте, видя ее приближение, ныряет под машину.
— Несколько месяцев назад, — говорит Донни Рей
и делает долгую паузу, он дышит с трудом, и голова у него слегка трясется, —
несколько месяцев назад нам нужно было получить его подпись для нотариуса, а он
не захотел выходить из машины. Мать нашла женщину-нотариуса, которая
согласилась за двадцать долларов приехать на дом, но, когда она прибыла, отец
по-прежнему не захотел выходить из машины. Так что мать и нотариус сами пошли
туда, через сорняки. Вы видите ту большую рыжую кошку на крыше автомобиля?
— Да.
— Мы зовем ее Царапкой. Она как бы сторожевая
кошка.
В общем, когда нотариус протянула руку в
окошко, чтобы взять документы у Бадди, который, конечно, был выпивши и едва
понимал, что делает, Царапка набросилась на нотариуса. Нам это обошлось в
шестьдесят долларов, пришлось вызывать врача. И купить новую пару колготок. Вам
уже приходилось видеть больного с острой лейкемией?
— Нет, до сих пор не приходилось.
— Я вешу сто десять фунтов. А одиннадцать
месяцев назад во мне было сто шестьдесят. Диагноз поставили, когда оставалась
масса времени для лечения, мне повезло, что у меня есть идентичный близнец и
его костный мозг мне подходит. Пересадка костного мозга могла бы меня спасти,
но нам она не по карману. У нас была страховка, но вы уже знаете все, что
случилось. Знаете, не так ли?
— Да, я детально ознакомился с вашим делом,
Донни Рей.
— Хорошо, — вздыхает он с облегчением.
Мы смотрим, как Дот сгоняет оставшихся кошек.
Царапка, взобравшись на крышу машины, притворяется, что спит.
Ей Дот Блейк совершенно ни к чему. Дверцы
открыты, и Дот протягивает контракт внутрь. И мы слышим ее проникновенный
голос.
— Я знаю, вы их считаете сумасшедшими, —
говорит Донни Рей, словно читая мои мысли. — Но они хорошие люди, которым
пришлось пережить немало напастей, проявите терпение.
— Да нет, они славные.
— Я уже на восемьдесят процентов в могиле, вот
так. На восемьдесят. Если бы, черт возьми, мне пересадили костный мозг хотя бы
полгода назад, тогда было бы девяносто процентов за то, что я вылечусь.
Девяносто процентов. Смешно, что врачи используют цифры, когда говорят, будем
мы жить или умрем. А теперь уже слишком поздно. — Он внезапно ловит ртом
воздух, словно задыхаясь, сжимает кулаки и содрогается с ног до головы. Его
лицо чуть-чуть розовеет от отчаянных попыток дышать. Он бьет себя кулаком в
грудь, и я боюсь, что он сделает в ней глубокую вмятину.
Наконец ему удается вдохнуть полной грудью, и
он издает быстрые хрипящие звуки. Именно в этот момент я начинаю ненавидеть
страховую компанию «Прекрасный дар жизни».
Мне больше не стыдно смотреть на него. Он мой
клиент, и он рассчитывает на меня и мою помощь. И я взвалю бремя всех его
немощей на себя.
Дыхание Донни Рея выравнивается, насколько это
возможно. Глаза у него покраснели и увлажнились. Не знаю, плачет ли он или это
следствие припадка.
— Извините, — шепчет он.
Царапка шипит так, что и нам слышно. Мы видим,
как она, распластавшись, взлетает в воздухе и приземляется в сорняках.
Очевидно, сторожевая кошка проявила чересчур большой интерес к моему договору,
и Дот ей как следует выдала.
Дот говорит что-то очень нехорошее мужу,
который еще ниже ссутуливается над рулем. Она просовывает руку, выхватывает
документ и затем бежит что есть силы обратно, а кошки пускаются врассыпную во
всех направлениях.
— На восемьдесят процентов уже в гробу,
каково? — хрипит Донни Рей. — Так что я недолго протяну. Но что бы вы ни
выиграли по этому делу, пожалуйста, присмотрите, чтобы со стариками обошлись по
справедливости. У них была тяжелая жизнь.
Я так тронут, что не в силах сказать ни слова.
Дот открывает дверь и бросает контракт на
стол. Первая страница слегка надорвана внизу, а на второй видно грязное пятно.
Надеюсь, это не от кошачьей лапы.
— Вот, — говорит она, — миссия выполнена.
Бадди действительно расписался, хотя подпись
совершенно невозможно прочитать.
Я указываю Донни Рею и его матери места для
подписи.
Они расписываются, и документ скрепляется
печатью. Мы несколько минут болтаем, и я начинаю посматривать на часы.
Когда я ухожу, Дот сидит рядом с Донни,
ласково гладит его руку и убеждает его, что теперь дела пойдут на лад.
Глава 13
Я приготовился сообщить Барри Эксу, что не
смогу работать в субботу, так как в доме и во дворе предстоит очень срочная
работа. И уже хотел предложить, что приду на несколько часов в воскресенье
днем, если нужно. Однако я беспокоился напрасно. Барри собрался уехать на
уик-энд из города, а так как я больше не посмею проникнуть в офис без его
помощи, то и разговаривать, собственно, не о чем.
По какой-то причине мисс Берди не барабанит в
мою дверь до восхода солнца. Вместо этого она предпочитает заняться приведением
в порядок орудий труда прямо под моим окном у двери в гараж. При этом с громким
стуком она роняет вилы и лопаты. Скребет стенки тачки металлическим скребком.
Затачивает две затупившиеся мотыги и все время напевает, иногда весьма
пронзительно взвизгивая. Сразу же после семи я наконец спускаюсь, и она делает
вид, что удивлена моим появлением.
— Ой, доброе утро, Руди. Как вы?
— Я замечательно, мисс Берди. А вы?
— Чудесно, просто чудесно. Какой великолепный
день, не правда ли?
День едва начался, еще слишком рано, чтобы
оценить его великолепие. Вообще-то говоря, довольно душно для такого часа.
Немилосердная жара мемфисского лета не за горами.
Мисс Берди позволяет мне выпить чашку
растворимого кофе и съесть тост, прежде чем приняться бубнить насчет иголок.
