Опять мы с Питером остались ждать в машине, когда Биф зашел в контору букмекера, и вели приятную беседу, коротая время. Минут через десять сержант вернулся.
— Вот так дела! — воскликнул он, грузно усаживаясь на пассажирское сиденье рядом со мной.
— Что вам удалось установить? — не удержался Питер.
— Мы считали, что ваш брат разбрасывается крупными суммами на скачках, — ответил Биф. — На самом же деле он ставил не более трех или четырех фунтов в год. И все.
— Вы это точно знаете?
— Конечно, все ставки регистрировались на имя Дункана. И сразу бросается в глаза, что ставили монеты в полкроны и другую мелочь, — это были ставки самого Дункана и его жены. Лишь изредка встречалась сумма в десять шиллингов, а пару раз ставили по целому фунту, но даже если мы посчитаем, что это деньги Стюарта Феррерса, за год все равно набегало не больше пяти фунтов.
— Не слишком-то благоприятный для нас факт, — заметил я.
— Зато весьма благоприятный для обвинения, — с грустью сказал Питер. — Если он не расходовал те суммы на скачках, то на что они предназначались? Не иначе как на отступные для шантажиста?
— Не надо торопиться с выводами, — очень медленно произнес Биф. — Мы с вами еще очень далеки от того, чтобы добраться до сути вопроса. Очень многого я до сих пор никак не могу понять. Но это лишь вопрос времени, поверьте мне на слово.
— Очень надеюсь, что вы правы, — пробормотал я, на что Биф ответил укоризненным, обиженным взглядом в мою сторону.
Мы высадили Питера у дома, где располагалась его квартира, по пути обратно в район Паддингтона. К тому моменту, когда я остановил автомобиль у тротуара на Лайлак-креснт, Биф, как показалось, успел стряхнуть с себя мрачное оцепенение. В хорошо уже знакомой мне манере он предложил:
— Загляните-ка ко мне на чашку чая, мистер Таунсенд, если вы не против. Жена заварит нам его так быстро, что и глазом моргнуть не успеете.
Я принял приглашение, и уже вскоре мы втроем сидели за круглым столом в задней комнате их квартиры, поглощая вкусную стряпню миссис Биф.
У Бифа выработалась привычка, о которой я тоже был хорошо осведомлен, каждый вечер по возвращении домой пересказывать жене события минувшего дня. И после ужина он пустился в свой рассказ, пока она с невозмутимым видом вязала на спицах длинный носок, порой прерывая монолог Бифа своими простыми ремарками. Например: «Неужели это правда? Не увлекайся, а то твой чай совсем остынет». Или: «Не надо говорить с набитым ртом, дорогой».
Биф только начал описывать ей, каким он застал в тюрьме Стюарта Феррерса, когда раздался звонок телефона, и он замер посреди фразы со слегка открытым ртом.
— Кто бы это мог быть? — спросила миссис Биф безмятежно. — В последнее время очень часто ошибаются номером.
Но Бифа уже не интересовало ее мнение. Он поспешил в небольшую прихожую и снял трубку, не дав раздаться третьему звонку. Приглушенный и неразборчивый звук его голоса донесся затем до нас сквозь закрытую дверь. Мы не могли разобрать ни слова. Телефонный разговор у него получился достаточно продолжительным, а когда он вернулся к нам, его лицо заметно покраснело от напряжения, а в глазах появился блеск.
— Ну и как вы думаете, кто это звонил? — Он сделал многозначительную паузу. — Жена владельца лавки старья. Той самой, где мы купили доску для дартса.
— И еще трость с потайным мечом, — добавил я.
— Совершенно верно, — подтвердил Биф. — Так вот, она утверждает, что добралась-таки до старика, продавшего им трость. И проследила за ним, придерживаясь моих инструкций, а теперь нам остается только отправиться сразу же к нему и послушать, что он нам расскажет.
Глава 23
— Послушайте, Биф, — сказал я. — Только не обижайтесь, но на этот раз вам лучше будет поехать в Сайденхэм одному. Право, я не выдержу вида этого захолустного пригорода второй раз за день. Для меня это слишком.
— Бросьте свой вздор, — обратился ко мне Биф грубовато, хотя и вполне добродушно. — К тому же вы должны прекрасно понимать, что я не могу тащиться туда на нескольких автобусах с пересадками. И еще одна важная для вас новость. Если все сложится, как я того ожидаю, для вас поездка в Сайденхэм может действительно оказаться последней. И вообще, что в том районе вас так отталкивает?
— Хорошо, положим, это прекрасный район, а я просто устал от него, Биф. Как устал от всего дела Феррерса. Вы постоянно копаетесь в своих мелких уликах, на что-то смутно намекаете, но я не имею ни малейшего представления о том, к каким выводам нас это приводит.
— Но вы должны признать, — оптимизм Бифа был поистине несокрушим, — что это многообещающая зацепка. Старик может сам оказаться убийцей, — ухмыльнулся он.
— Не надо валять дурака, Биф, — резко ответил я. — Водите кого другого по якобы подозрительным садовым тропинкам, но со мной такие номера уже не проходят. Вы же прекрасно осознаете, до какой степени сами не верите в причастность старого бродяги к делу.
— Я бы не стал ничего утверждать заранее, но мы должны выслушать его показания.
— Ладно, так уж и быть.
Я снова оказался за рулем своей машины, и мы направились до боли знакомой дорогой к юго-восточному пригороду Лондона.
Когда мы остановились рядом с магазином, нам даже не пришлось входить в него, потому что жена лавочника уже дежурила на пороге и вглядывалась в проезжавшие автомобили. Ее и без того красноватое лицо выглядело сейчас еще более разгоряченным от возбуждения, а маленькая черная шляпка то и дело грозила свалиться с растрепанной головы. В руке она сжимала зонтик и принялась им бешено размахивать, заметив наше появление.
Биф, однако, вышел из машины с важным и неспешным видом, оправив на себе плащ, прежде чем обратиться к ней.
— Добрый вечер, — сказал он.
— О! Я прождала здесь уже больше часа и так рада, что вы все-таки приехали! — бурно выплеснула свои эмоции лавочница. — Я сумела выследить его. Нашла, где он живет, все о нем разузнала. Могу назвать имя, рассказать о его репутации. Даже попыталась сделать фотографию, но освещение было очень плохим.
— Если нам понадобится фотография, то я об этом позабочусь сам. А вас просил только выяснить, где он обитает.
— Да я и выяснила. В какой-то степени мне просто повезло в том смысле, что я снова увидела его. Отправилась по магазинам после обеда и в два часа, когда закрываются пабы, вдруг заметила, как он выкатился из одного, пьяный вдрызг. Со мной была другая леди. Я повернулась к ней и спросила: «Не знаешь, кто это такой?» А она мне: «Конечно. Это старик Фрайер. А что такое?» Я объяснила ей, насколько для меня это важно, и двинулась вслед за ним. Он почти полтора часа добирался до своего дома, хотя до него было совсем недалеко. Все время останавливался, а один раз вдруг уселся прямо на тротуар и полчаса просидел, прислонив голову к фонарному столбу, пока полисмен не заставил его подняться и идти своей дорогой. Он хорошо известен в этом районе. То есть я хочу сказать, что чуть ли не каждый слышал о нем. Почти всегда пьян, а пока трезвый, торгует шкурами, костями и прочей гадостью. Ходят слухи, что у него где-то припрятаны большие деньги, но никто в точности ничего сказать не может. Во всяком случае, я наслушалась о нем такого, что он кажется мне способным на все. Даже на убийство.
