А теперь о том, что касается двух наборов отпечатков пальцев, присланных вами в наше распоряжение для изучения по архивным материалам. Это отпечатки пальцев левой и правой руки особы мужского пола, и я могу с радостью уведомить вас, что нам удалось их идентифицировать. Мне бы хотелось напомнить вам, высокочтимый коллега, о том разговоре по поводу отпечатков пальцев, который состоялся между нами во время приятной во всех отношениях встречи в Нью-Йорке. Я тогда объяснил вам суть нашей уникальной системы классификации (охватывающей практически все население Аргентины, а не только людей, подвергавшихся арестам, как в вашей стране). Насколько помню, я весьма удивил вас тогда, заявив, что с помощью «системы Вучетича» нам в Буэнос-Айресе удается порой заставить почти в буквальном смысле заговорить даже мертвых, то есть, по крайней мере, вынудить их назвать нам четко и недвусмысленно свои имена и фамилии. В то время, как мне помнится, вам показалась чрезмерно громоздкой постановка дела в наших архивах. Вы также выразили сомнение в целесообразности составления каталогов отпечатков по их индивидуальным характеристикам, позволяющим установить личность любого человека по одним лишь следам пальцев без какой-либо дополнительной информации о нем, а не только найти таковые, оставленные конкретным индивидуумом, которого разыскивает полиция и чье имя уже известно, как принято у вас. Вот почему мне трудно удержаться от искушения подчеркнуть, что именно так произошло в случае с вашим обращением к нам. А посему я вновь имею смелость выразить надежду, что блистательные, умнейшие и крайне эффективные руководители Скотленд-Ярда смогут однажды признать превосходство системы, позволяющей добиваться подобных результатов, как не имеющей себе равных в мире.
Имя мужчины, чьи отпечатки пальцев вы мне направили, — Чарлз Райли. Он родился в 1900 году в Бристоле. Семь лет и три месяца тому назад он был задержан в Буэнос-Айресе по обвинениям в нападении, нанесении телесных повреждений и оказании сопротивления полиции при аресте. Именно в связи с этим происшествием были сняты его отпечатки пальцев. В тот период вышеуказанный Чарлз Райли служил в той же должности, что и Алан Роджерс, но его работодателем являлось другое пароходство, осуществлявшее рейсы из Буэнос-Айреса в Нью-Йорк. Райли был приговорен к двум месяцам тюремного заключения, а по освобождении из тюрьмы депортирован на родину, то есть в Англию, с пожизненным запретом посещать нашу страну. У нас нет оснований утверждать, что Райли и Роджерс — это одно и то же лицо, хотя нет причин утверждать и обратное, поскольку у нас до сих пор не имеется отпечатков пальцев Роджерса.
Позвольте в завершение выразить горячую надежду, что информация, которую я имел величайшую честь вам предоставить, послужит подспорьем в том деле, расследованием которого вы занимаетесь в настоящее время.
Примите заверения в глубочайшем к вам почтении.
Ваш друг и коллега
Хулио Марено Мендес.
— Уф! — невольно вырвалось у меня, когда я закончил читать витиеватое и многословное послание.
— Вам следует помнить, — поспешил сказать Стьют, — что перед вами буквальный перевод с испанского — самого велеречивого из всех мировых языков. Но насколько я могу судить, информация, содержащаяся в письме, точна и достоверна, она поможет нам прояснить целый ряд загадочных прежде вопросов.
— Каково мнение об этом Бифа? — спросил я.
Стьют улыбнулся.
— Сержант, по его собственным словам, «несказанно поражен». «Провалиться мне на этом месте, но ни в жизнь не поверил бы, что такое вообще возможно», — вот как он выразился. Боюсь, для Бифа плоды любой методичной и предельно эффективной работы, основанной на единой системе, всегда представляются своего рода чудом. Я оставил его в тот момент, когда он в совершеннейшем экстазе пытался научиться правильно произносить полное имя Хулио Марено Мендеса.
— Что ж, меня это нисколько не удивляет. Действительно превосходные результаты. Теперь вам стало известно подлинное имя молодого Роджерса.
— Да. И мы знаем, каким образом он оказался в столь жалком положении, что явился однажды к Роджерсу в Бромли с мольбой о сострадании и помощи. Как можем и догадываться о подлинном содержимом запечатанных конвертов с «лотерейными билетами». Кроме того, появилась вполне правдоподобная версия по поводу характера его деловых связей с Фэйрфаксом.
— А иностранец?
Стьют задумался.
— Как я полагаю, — сказал он потом, — стоит нам окончательно установить, кем на самом деле являлся мистер Фэйрфакс (жив он или уже мертв), как появится гораздо больше данных и об этом иностранце.
— Пожалуй, — согласился я, — но даже при том, как много это послание сообщило вам о Роджерсе, оно никак не указывает прямо на личность того, кто был им убит.
— Прямо не указывает. Нам и не следовало ожидать точных данных по этому поводу. Я не устаю повторять, что искусство сыска состоит главным образом в умении собрать и правильно сопоставить факты, имеющие отношение к делу. А мой «высокочтимый коллега» из Буэнос-Айреса представил следствию весьма и весьма ценные факты.
Я вновь подумал, каким поистине поразительным терпением и хладнокровием обладал этот человек. Он получил совершенно новую для себя линию для проведения дальнейшего расследования. Контрабанда наркотиков — неожиданный и зловещий фактор оказался привнесен в то, что представлялось всего лишь ограниченных масштабов трагедией, случившейся в небольшом провинциальном городке. Но инспектора это ничуть не смутило. Его острый ум продолжал кропотливую работу над совмещением фрагментов мозаики в том новом виде, в каком она представала перед нами теперь.
— Разумеется, — продолжал Стьют, — я уже связался с Ярдом. Коллеги сразу взялись за поиски любых документов, имеющих отношение к преступному прошлому Чарлза Райли, поскольку, пусть это, вероятно, и удивило бы сеньора Хулио Марено Мендеса, мы тоже располагаем обширными архивами, хотя наши образцы отпечатков пальцев не систематизированы в соответствии с прославленным методом Вучетича.
— Не сомневаюсь, — отозвался я.
— Появилось принципиально новое направление для следствия в отношении Фэйрфакса. Я попросил их выяснить, сумеют ли они выявить его связь с любым из известных нам торговцев наркотиками. Меня нисколько не удивит, если проверка подобных сведений принесет нам необходимые результаты.
— Выглядит многообещающе.
— Но в то же время мы не должны допускать, чтобы версии, связанные с наркотиками, затмевали в наших глазах простейшую вероятность, что убитой оказалась все-таки обычная девушка, а новый поворот может стать лишь побочной стороной преступной деятельности этого типа. Меня всегда поражало, как много мути поднимается на поверхность, стоит только внимательно присмотреться к жизни некоторых людей.
Глава 16
На следующий день я наведался на Хай-стрит, чтобы купить лезвия для бритья, и как раз сворачивал в сторону своей гостиницы, когда заметил шедшую в мою сторону Молли Катлер. Я не забывал о своих обязанностях исследователя работы сержанта Бифа. И меня вдохновляли известные мне прецеденты. В детективных романах, которые я так любил читать, джентльмен в моей роли зачастую получал в виде вознаграждения за свое участие в расследовании помолвку с одной из фигурировавших в деле молодых женщин (но не прямо вовлеченных в преступление, конечно же). Был, например, доктор Ватсон, чья женитьба принесла ему почти неслыханное счастье и чуть ли не вошла в легенду. Хотя рядом с ним могла стоять фигура преданного, но недалекого капитана Гастингса. А потому, готовый сделать для Бифа все возможное, я приветственным жестом приподнял сейчас шляпу.
