Я пристально наблюдал за супружеской четой. Мужчина глубже устроился в кресле и побледнел окончательно, но не выказывал никаких признаков страха или возмущения. Я понял, что он поспешно обдумывает, как выходить из создавшейся ситуации.
Женщина сосредоточила все свое внимание на бокале с коктейлем. У нее было грубоватое лицо с жесткими чертами, крупный рот и нос с широкими ноздрями. Она тоже выглядела нисколько не удивленной.
Наступило продолжительное молчание. Затем Стьют продолжил:
— Перейду сразу к сути дела и спрошу прямо: кого вы с Роджерсом убили в ту среду вечером?
Мне показалось, что Фэйрфакс испытал лишь облегчение, услышав первый вопрос инспектора.
— Скажите мне сначала, — задал он встречный вопрос, — что вас в конечном счете интересует больше? Наркотики или убийство?
Он впервые произнес нечто связное, и я невольно проникся уважением к его выдержке, уму и решительности. Этот человек действительно не стал тратить время на пустой и глупый блеф. Не стал даже отрицать, что пользовался тремя разными личинами. Наверное, он мгновенно понял, что и Стьют с ним не блефует, заявляя об известных ему фактах.
— И то и другое, — ответил Стьют.
— Тогда ничем не могу помочь.
— Не можете?
— Нет.
Опять долгая пауза.
— Скажу вам только одно, — наконец прервал молчание Фэйрфакс. — Об убийстве я впервые узнал из газет. Насколько я помню, когда я покидал Брэксэм, Роджерс так же не собирался никого убивать, как я сам.
Я чутьем уловил правдивость его слов.
— В котором часу вы уехали из Брэксэма?
— Поездом в 14.50.
— И далеко ли вы добрались оттуда?
— Что вы имеете в виду? А, теперь дошло. Я доехал до самого Лондона, конечно же.
— У вас есть алиби?
Фэйрфакса от этого слова заметно покоробило.
— Значит, вы считаете, что уже возникла необходимость в алиби для всех? — спросил он. — Но только мне-то зачем алиби? И вообще, кто стал жертвой убийства?
Стьют произнес очень медленно и четко:
— Если у вас есть алиби, Феррис, вам лучше сообщить мне об этом немедленно.
Внезапно нарушила свое прежнее молчание женщина.
— Да присядьте вы, в конце-то концов, инспектор. У меня прямо мурашки по коже при виде того, как вы столбом маячите перед глазами. И ваших подруч… сотрудников я тоже попросила бы сесть, — добавила она, окинув исполненным враждебности взглядом меня и Бифа.
Стьют, не колеблясь, принял приглашение, и мы последовали его примеру.
— Можете угоститься коктейлями, — продолжила она. — Спешу вас заверить, никаких наркотиков в них не подмешано.
— Спасибо. Мы от этого воздержимся. Итак, слушаю вас, мистер Феррис.
— Если бы я только знал, что оно мне понадобится, я бы организовал для себя непрошибаемое алиби, которое бы вас полностью удовлетворило. В данном же случае, боюсь, оно покажется вам несколько фрагментарным. Для начала я постригся в парикмахерской при вокзале в Лондоне.
Стьют никогда не вел записей. Информация отлично сохранялась у него в памяти.
— Затем, — сказал Феррис, — поскольку весь свой небольшой багаж я оставил в Брэксэме, мне пришлось отправиться и купить две сумки в магазине «Флексус». Я попросил доставить их на квартиру, которую мы снимали в Хаммерсмите, а потому в магазине наверняка меня запомнили. Потом как раз открылись после обеденного перерыва бары, и я зашел, чтобы немного выпить в известный паб «Меч и крест» в Ковент-Гардене. Думаю, барменша тоже вспомнит меня, потому что мне пришлось вступить в перебранку со слишком навязчивым продавцом газетенки под названием «Боевой клич», пока я находился в пабе.
— Так. Дальше.
— После я пообедал во французском ресторане «Корнер-Хаус», который уроженцы Лиона держат на Ковентри-стрит. Хорошо помню, что сидел за столиком рядом с эстрадой для оркестра, а обслуживал меня высокий молодой официант. После чего я отправился в отель «Флинтшир», расположенный чуть в стороне от Рассел-сквер, где снял номер на ночь.
— На ваше подлинное имя?
— Э-э-э… Нет, вообще-то. Сам не знаю почему. Сказалась сила привычки, должно быть. Я выбрал для себя фамилию Фортескью.
— Продолжайте.
— Я и продолжил. В смысле — вечер. Вышел из отеля и выпил пару порций виски в необычном баре, название которого так и не узнал. А вскоре после десяти часов вернулся и лег в постель. Но вот только скоро мне пришлось начать барабанить в стену, чтобы утихомирить леди и джентльмена из соседнего номера, затеявших между собой громкую ссору.
— Понятно. Если все это подтвердится, то сведения о ваших перемещениях можно будет считать твердо установленными. Но почему вы тем вечером не отправились домой?
— Ну что за вопрос, инспектор? Уверен, вы могли бы с большей пользой воспользоваться дарованной вам способностью к дедукции.
— Брось увиливать, Сэм, расскажи ему, — внезапно снова вмешалась в разговор жена. — Ты же не даешь сейчас показаний под присягой и не раскрываешь ничего нового. Меньше всего нужно, чтобы это дело об убийстве доставляло нам беспокойство и дальше.
Фэйрфакс ненадолго задумался.
— Вероятно, ты права, — кивнул он. — Что ж, давайте объяснимся начистоту, инспектор. Я бы изложил это так. Допустим — обратите внимание, я сказал только о допущении… Допустим, у нас с молодым Роджерсом были дела, в которые мне не хотелось посвящать никого больше. А потом допустим, что в тот день после полудня, когда мы с Роджерсом сидели в «Драконе», то заметили некоего джентльмена, желавшего как раз сунуть свой нос в наш бизнес…
— Иностранец! — Я не мог удержаться от восклицания.
— И предположим, именно по этой причине я принял решение… сменить обстановку, причем как можно скорее. Теперь понимаете? Мой домашний адрес в Лондоне никак не представлялся наиболее безопасным местом. Я, таким образом, не мог ни вернуться в столь любимый мной, хотя несколько претенциозный, отель «Риверсайд прайвит», ни отправиться домой в Хаммерсмит.
— Вы хотите сказать, что приняли того иностранца за полицейского, который следил за Роджерсом от самого Буэнос-Айреса?
— Не без оснований. Он был замечен на борту судна.
— Ясно. Вы, стало быть, позвонили жене, а потом оба воспользовались заранее заготовленными паспортами? Весьма своевременно.
Стьют задумался, потом спросил:
— Почему вы не хотели, чтобы Роджерс вернулся в Буэнос-Айрес?
— Это тоже представлялось далеко небезопасным. С тем джентльменом, который продолжал бы выслеживать его теперь отсюда. В Буэнос-Айресе ему, вероятно, пришлось бы отвечать на ряд неприятных для нас вопросов. Причем задают их там далеко не так вежливо и обходительно, как получается у вас.
